Записки психиатра. История моей болезни - Виктор Хрисанфович Кандинский

чувств, с соответствующими им двигательными центрами. И тут, как и везде, высшее ведомство не всегда причастно к деятельности ведомства низшего. Ощущение, составляющее специальность второй инстанции, чтобы сделаться ощущением сознательным, должно поступить в высшую инстанцию. Но вместо того, чтобы идти в сознание, оно может прямо рефлектировать на соответственный двигательный центр и обусловить движение (в данном случае – непроизвольное и бессознательное). Ощущение может также частью идти в сознание, частью же отразиться на соответственный двигательный центр, причем получится таким образом, в одно и то же время, сознательное ощущение и непроизвольная двигательная реакция.

Как пример головного рефлекса можно привести непроизвольное закрывание век при механическом раздражении слизистой оболочки глаза; тут мы имеем и сознательное ощущение, и непроизвольное движение. Другой пример – крик, вызываемый чрезмерной болью.

Кроме простых чувствительно-двигательных движений, как в только что приведенных примерах, бывают очень сложные координированные движения, которые не только не зависят от рассудка, но могут даже происходить бессознательно. Так называемые инстинктивные действия животных принадлежат к категории прирожденных автоматических актов.

Ласточка и в первый раз вьет свое гнездо так же искусно, как и в пятый. Бобр устраивает себе хижину и защищает ее плотиной, не проходивши курса строительного искусства. Пчела, не обучавшись геометрии, делает свои ячейки математически правильными. У человека сложные автоматические акты большей частью приобретаются опытом, привычкой. От воли они зависят только в том смысле, что она может давать им первый толчок, самое же выполнение их всецело зависит от автоматических чувствительно двигательных механизмов мозга. Иногда же эти сложные движения с не меньшей правильностью происходят совершенно бессознательно и, следовательно, невольно. В этих случаях низшая мозговая инстанция (т. е. чувствительно-двигательные внекорковые центры) действует по собственной инициативе, без всякого приказа свыше, единственно под влиянием впечатлений, полученных извне.

Приобретенные автоматические движения и действия в обыденной жизни совершаются на каждом шагу. Возьмем для примера чтение вслух. При взгляде на написанное или напечатанное слово мы произносим его, для чего нужно произвести ряд координированных движений различными мышцами губ, языка, мягкого неба, гортани. Рассудок и воля здесь не двигают сознательно теми или другими мышцами в известном, строго определенном порядке. Неграмотный человек при всех усилиях воли не прочтет ни одного слова. При умении же читать можно читать вслух даже бессознательно. Всякий, конечно, знает, что если при чтении вслух ум всецело занят посторонней мыслью, то чтение происходит чисто механически, машинально, так что при сознательном перечитывании тот же самый отрывок кажется совершенно новым. Когда человек, погруженный в глубокое размышление, расхаживает по комнате, обстановка которой ему хорошо знакома, то он не сознает ни своих движений, ни окружающих предметов; а между тем он не спотыкается и не натыкается на стены или на мебель; но поставьте тихонько на дороге его стул, он будет задевать за этот стул до тех пор, пока ощущение присутствия стула не ассоциируется с движением сворачивания в сторону от этого предмета. Писание, танцы, игра на каком-нибудь музыкальном инструменте – тоже представляют примеры автоматических, чувствительно-двигательных актов. Говорить можно как в сознательном, так и в полусознательном или совершенно бессознательном состоянии. «Разговор на каком-нибудь хорошо знакомом языке, – говорит Моделей, – несмотря на всю трудность изучения его, приобретает легкость рефлекторного акта, и некоторые быстро и много говорят, сами не зная что». Важность для обыденной жизни приобретенных автоматических действий очевидна. Если бы при всяком ряде движений было необходимо активное участие сознания и воли, то тогда человек в целый день успевал бы разве только одеться да раздеться, так как процесс застегивания одной пуговицы потребовал бы много времени и труда.

Патологическое состояние сомнамбулизма представляет поразительные примеры весьма сложных автоматических действий, которые на первый взгляд ничем почти не отличаются от действий сознательных и произвольных. Сомнамбулистами или лунатиками называются люди, которые, находясь в состоянии, подобном сну, совершают разного рода движения и действия, часто чрезвычайно сложные, с удивительной ловкостью, но бессознательно; проснувшись, они обыкновенно и не подозревают о своих похождениях. Лунатики не только ходят, говорят, пишут, вообще делают все то, что они привыкли делать в нормальном состоянии, но часто совершают даже такие действия, какие они в нормальном состоянии, т. е. при помощи ума и сознательной воли, никоим образом не могли бы выполнить. Человек, никогда не обучавшийся искусству акробата, в состоянии сомнамбулизма может ходить по канату не хуже Блондена. Не отличаясь в нормальном состоянии красноречием, лунатик во время припадка иногда произносит длинные речи совершенно легко и свободно или же хорошо выражается на языке, которым обыкновенно он владел с большим трудом.

Как понять сомнамбулическое состояние? Подробно распространяться об этом предмете не позволяет объем нашей статьи, и потому мы скажем в объяснение только несколько слов. В действиях лунатика мы имеем ряд координированных движений, выполняемых чувствительно-двигательными автоматическими механизмами в то время, когда высшие мозговые центры, центры сознания и воли, не действуют, спят. Координированное движение здесь непосредственно вызывается внешним раздражением, подействовавшим на находящиеся в болезненно возбужденном состоянии чувствительно двигательные центры. Поэтому можно сказать, что лунатик видит и слышит, хотя он и не сознает, что он видит и слышит. Мы увидим потом, что бывают бессознательные мысли или идеи, и в некоторых случаях сомнамбулизма первым толчком для автоматического действия бывает бессознательная мысль. Наконец, иногда лунатики действуют не вполне бессознательно и по пробуждении сохраняют некоторое воспоминание о том, что они делали во время припадка; здесь умственное состояние лунатика близко подходит к состоянию экстаза, о котором мы будем говорить ниже.

Вот несколько примеров естественного сомнамбулизма.

Легран (du Saulle) говорит об одном лунатике, который вставал с постели и ходил по комнате с неподвижным взглядом, не видя находившихся в той же комнате наблюдателей; он не задевал ни за один предмет в комнате, но если мебель была передвинута на необычное место, то он натыкался на нее и тогда обыкновенно просыпался. В одном католическом монастыре, рассказывает тот же автор, монах, одержимый сомнамбулизмом, при наступлении припадка берет нож и отправляется в келью настоятеля. Последний еще не успел лечь в постель. Лунатик подходит к кровати и не сколько раз вонзает нож в постель, полагая, что он убивает приора, и не видя, что предмет его умысла стоит в стороне и наблюдает за ним; совершивши предполагаемое убийство, монах с видом удовлетворения возвращается в свою келью и укладывается в постель. Бриерр де Буамон упоминает, между прочим, о некоем Кастелли, лунатике, которого приятели застали ночью в припадке сомнамбулизма, причем он делал перевод с итальянского языка на французский, отыскивая слова в лексиконе. Приятели погасили свечу, горевшую у