Молодой бог - Henry Stewart

очарован его заботой, честно говоря. Когда мы вышли в прохладный мир, он сразу дал мне указания: сходить в туалет, а затем ждать его около дверей выхода. Так я и поступил. Моран отсутствовал довольно долго. Он появился с пакетом в руках.

— Еле аптеку нашёл. — сказал он.

Я лишь улыбнулся, так как потерял дар речи ещё в автобусе. Мы сели в такси, которое доставило нас на вокзал, откуда отправлялся ночной поезд до Черногория. Приехали за полчаса до отправления (самый ближайший поезд) поэтому Моран и я сели на холодные жёсткие сиденья в зале ожидания. В мои руки положили термометр.

— Засунь в рот. — это прозвучало повелительно.

Несмотря на плохое самочувствие, я ощутил, как подступает гнев. Всё же я, скрипя зубами, стал мерить температуру. Когда градусник запиликал, Моран сразу же вырвал его из моего рта и посмотрел на цифры. Меж его бровей образовалась складка.

— Твою ж налево, Эдвард. — произнёс он. — Как? — он повернул предмет экранчиком ко мне так, что я увидел «100.76{?}[38.1 °C]».

Странно, я чувствовал себя лучше, чем показывает термометр. Видимо 98.6{?}[37 °C] было ещё в автобусе. Я пожал плечами.

— Не знаю. — признался я и тут же чихнул.

— Блядь. — сказал полковник и достал телефон из кармана.

Я ощутил себя ребёнком, который зимой в тайне не носит шапку, заболевает, а его мама реагирует так же, как Моран сейчас. Но я то носил шапки!

— Джим, — я насторожился, когда с уст киллера сорвалось это имя. — короче, у Эдварда температура. Там дождь в Румынии был, а ещё та потасовка. — Моран слушал то, что говорил Джим. — Не думаю, что… — снова молчание. — нам стоит продолжать путь? Может в отеле… — киллер вздохнул. Я внимательно за ним наблюдал. — Понял. — он положил трубку и с сожалением посмотрел на меня. — Джим говорит нам ехать дальше.

Я вновь пожал плечами. Ладно, пройдёт. Тем более поезд ночной, там можно будет поспать.

Пока Моран покупал воду и заставлял меня пить таблетки, подошло время посадки. Я был не прочь скорее лечь в постельку, поэтому запрыгнул в наш вагон и стал быстро идти, ища своё купе. Внутри было свежо, и, следовательно, холодно. Я поёжился и вновь испытал неприятное состояние кожей. Неожиданно в купе зашёл Моран.

— Похуй на Джима, — сказал он, кидая на одну из кроватей свою сумку. — будем вместе спать.

В любой другой ситуации я бы жутко обрадовался, но сейчас я был в таком состоянии, что выглядел не очень презентабельно. Чёрт. Из носа текло рекой, а я пытался сморкаться культурно. Хотя, не думаю, что Себастьян — это тот, кого надо стесняться. Он сам на всё способен и прощения ни за что и ни у кого не попросит. Я стал ждать, пока постель согреется. Моран пошёл за кипятком для чая и противопростудного, хотя я капризничал (слишком много жидкости за последний час, в меня не влезает). Но его заботой я был очарован, поэтому долго сопротивляться не мог. Яркий свет ламп раздражал меня и вызывал мигрень, поэтому Себ его вырубил, после того как мы поели (я почти ничего не съел).

— Всё. Спи. — поставил точку на сегодня он. — Надеюсь, за ночь всё пройдёт. А с головой потом разберёмся.

Он принёс дополнительные одеяла, и я закутался в них, делая кокон. Звуки поезда стали успокаивать меня. На часах было не больше девяти, но мы уже будто спали. Я слышал, как стучат колёса о рельсы, как в соседних купе кто-то разговаривает, как дышит Моран. Я хотел попросить его что-нибудь рассказать, но мой рот не послушался.

Я вырубился. И это было прекрасно, ибо во сне ничего не чувствуешь, однако, наслаждение длилось недолго. Я очнулся всё в той же темноте, всё те же рельсы стучали, но голоса за стенкой стихли, а дыхание Морана было глубоким и размеренным. Я проснулся от того, что мне стало жутко жарко, а ещё мне кошмар приснился. Такой реальный… Будто я — это Джим, стою на каком-то высоком здании и… стреляю себе в голову. Бр-р-р.

Во рту была адская пустошь, поэтому я потянулся к бутылке с водой. Сначала руку приятно обдало прохладой, которой будто жаждало всё тело, однако следом всё те же болезненные мурашки. Мда, болезнь ещё не ушла. Всё же я разрушил кокон вокруг себя и выпил почти всю воду из бутылки. Чёрт. Я почувствовал, как слаб, как мне… плохо. По другому не скажешь. Тело ныло, грудь сдавливало, голова болела, было одновременно жутко холодно и невыносимо жарко.

Мне надо было в туалет.

Что ж, я бы с радостью сделал это прямо в купе, но всё же пересилил себя и поднялся. Ноги подкосились в прямом смысле, мне пришлось ухватиться за дверь купе. Я еле как вывалился из него и пополз к туалетам. Мир в моих глазах был как из видео с психоделическими картинками. Я не испугался того, что видел, ведь со мной это уже происходило. Дотрагиваться до собственного тела было болезненно. От моей мочи шёл пар, будто она сейчас закипит! Лицо в зеркале было просто чертовски больным: бледное, но с горящими красными щеками. А ещё я снова улыбался.

Я быстро, настолько насколько мог, проделал путь назад. Зайдя в купе, я споткнулся о собственную же ногу! Господи… Моё бедное тело упало на пол, успев ухватиться за койку, на которой спал Моран. Полковник тут же вскочил и со словами: «Чё-за-херня», стал поднимать меня.

— Блядь, Эдвард. — он принялся щупать меня. — Сука.

Я не слышал, чтобы киллер столько матерился. Он посадил меня на свою кровать, а сам сел рядом. Я уронил свою голову ему на плечо. Глаза высохли, но слезились, тело словно покидали все жизненные силы. Я открыл глаза и обнаружил себя уже на ляжках Морана. Моя голова покоилась где-то в районе его паха, а ладонь сжимала ткань его джинсов выше колена. Сам Себастьян держал свою руку у меня на плече.

Я понял, что хочу к Джиму, хочу сдохнуть у него в ногах, а не так! Киллер протянул мне градусник. Так мы и сидели-лежали. Меня трясло, а Моран молчал, двигая челюстью. Моё дыхание обжигало моё же горло. Себ притянул к себе телефон, набрал номер и приложил экран к уху. Пока шли гудки, он щупал мой лоб и шею. Снова мурашки.

Почемубынесделатьэтосамому? П о ч е м у б ы н е п о к о н ч и т ь с с о б о й?

— Джим, он капец какой