Преступный режим. "Либеральная тирания" Ельцина - Руслан Хасбулатов

Этот вопрос постоянно, в течение многих лет после тех трагических событий, ставят лукавые политиканы и некоторые бездарные отечественные политологи (вчераш­ние «спецы» по «научному коммунизму», типа Ю. Дани­лова. — См.: Политический журнал, 21 мая 2007 г., с. 28). Уже в самом этом вопросе подразумевается нечто негатив­ное. Почему? Разве я не показал на всем протяжении почти четырехлетнего своего пребывания у власти в Российской Федерации все необходимые качества государственного деятеля? Разве общество не убеждалось (и неоднократно!) в моем профессиональном и интеллектуальном превос­ходстве над «людьми Ельцина»? Разве я не показал, что являюсь твердым приверженцем укрепления российского государства, реформатором — сторонником «мягкого» раз­вития российского капитализма, когда реформы должны были бы стать благом для народа, а не средством его под­чинения нуворишам-мошенникам? Разве было не ясно, что я не допущу растаскивания колоссальной государственной собственности, накопленной многими поколениями людей? И разумеется, я не допустил бы никаких войн на Северном Кавказе, обуздал бы преступность в зародыше, общество чувствовало бы себя уверенно. Разве не Верховный Совет сыграл выдающуюся роль в истории новейшей России, по­казав гибельность пути, избранного Ельциным для ее раз­вития? И кто знает, что стало бы со страной, если бы не та моя решительная позиция на пути гибельных политических и экономических реформ? Вспомните его слова: «Глотайте суверенитета столько, сколько проглотите», обращенные к российским автономиям.

У меня достаточно оснований полагать, что деятельность ельцинистов сразу же после подавления августовского пут­ча привела бы к распаду уже самой России (на 15—20 «са­мостоятельных» квазигосударств, о чем они открыто писали в печати в тот период). Поэтому их «победа» стала пирровой победой, ельцинисты оказались сильнейшим образом дис­кредитированы в мнении народа, их режим («либеральная тирания») был слаб и неустойчив, держался исключительно на традиционной лояльности народа к Власти. Поэтому они не решились расчленить страну... Если вести речь конкрет­но, то я предполагал следующий практический сценарий развития события — после подавления нами ельцинского путча.

• Восторжествовал бы Закон, государство стало бы дей­ствовать не хаотически, разрушая самое себя, экономику, со­циальные структуры, а как упорядоченная Система власти, организатор крупных прогрессивных перемен.

• Реформы приобрели бы совершенно определенный, предельно открытый характер, через общественные дискус­сии и учет народного мнения. Социальная ориентация эво­люции государства стала бы реальностью.

• Для этого было бы сформировано Правительство на­ционального согласия, как это было рекомендовано «круг­лым столом» в июле 1993 года (когда был достигнут компро­мисс между парламентом и правительством по экономиче­ской реформе). Премьером правительства был бы назначен известный ученый и организатор, знаменитый Святослав Федоров. Российский капитализм стал бы изначально развиваться не как мошенническое порождение порочной ельцинской власти с его органическими (врожденными) изъянами, а на своей естественной основе — развитие че­рез конкуренцию, предоставляя обществу товары и услуги. Экономический рост в стране начался бы уже в 1994 году — началось бы улучшение материального и социального поло­жения народа.

• Президентом через 3 месяца (как того требовала Кон­ституция), «после моей победы», был бы избран, скорее все­го, Валерий Зорькин (в Верховном Совете мало кто всерьез рассматривал на этом посту Руцкого).