Украинский вопрос и политика идентичности - Алексей Ильич Миллер

Отметим, что после 1905 г. русский национализм как политическое движение активнее всего развивался именно в Юго-Западном крае. Идея общерусской нации находила отклик у многих малороссов. Борьба за идентичность в регионе шла между русскими националистами-малороссами и украинцами, которые разделяли идею отдельной украинской нации[1129]. Власти активно поддерживали русских националистов, особенно во время премьерства Петра Столыпина. Число членов Союза русского народа на Волыни накануне войны намного превышало 100 000, главным образом – из-за влияния православного духовенства на крестьян. Крупные русские националистические организации, объединявшие высшие сословия, процветали в Киеве и Одессе. Киевский клуб русских националистов (ККРН), созданный в 1908 г., к 1910 г. был уже весьма влиятельным, и его члены выигрывали выборы в Городскую и Государственную думы. На памятнике Столыпину в Киеве, открытом в 1913 г. перед оперным театром, где он был убит в 1911 г., выгравированы слова премьер-министра: «Твердо верю, что затеплившийся на Западе России свет русской национальной идеи не погаснет и вскоре озарит всю Россию».

Между тем предводитель ККРН Анатолий Савенко говорил в 1914 г. в Государственной думе, что украинское движение представляет «большую и реальную опасность для единства России». По вопросу о признании украинцев как отдельной нации, отличной от России, Савенко отметил: «Как только народ признается отдельным, он должен, согласно основной идее столетия, пользоваться правом на самоопределение; он должен обрести свое собственное культурно-национальное и политическое существование». Савенко призывал депутатов не мешать борьбе правительства против украинского движения и настаивал на корректности малорусской версии идентичности, осуждая украинское движение как раскольническое для «одного единого стомиллионного народа». Далее Савенко подчеркнул, вполне в русле идеи об общерусской нации, что потеря неправославных инородческих окраин империи не столь опасна для России, как раскол русской нации[1130]. Таким образом, перед Первой мировой войной западные окраины империи находились в состоянии неустойчивого равновесия. Власти империи уже не могли реально надеяться на «искоренение» антирусских украинских националистов и говорили об угрозе раскола. А сторонники украинской нации считали, что общерусская идентичность пребывает в наступлении.

Решающий XX век

Исследователи отмечают несколько важных факторов, приведших к мобилизации этничности во время Первой мировой войны: массовое вынужденное перемещение населения, поддержка сепаратистских движений в лагере врага противоборствующими державами, оккупационная политика, работа с военнопленными, мобилизация националистов по всей Восточной Европе, которой предстояло стать пространством соревнования новых государственных проектов после войны при любом ее исходе[1131]. Все эти факторы влияли на Украину. Так, администрация германских и австрийских лагерей военнопленных уделяла особое внимание солдатам оттуда, создав несколько специальных лагерей со значительно лучшими условиями, чем предполагала общая норма. Немецкие лагеря для украинских военнопленных были расположены в Раштатте и Зальцведеле, а австрийский лагерь – во Фрайштадте[1132]. В лагерях были размещены до 400 000 человек. Функционеры из украинских националистических организаций, прежде всего Союза освобождения Украины, проводили пропагандистские мероприятия, преподавали украинский язык, готовили украинские издания. В то же время Берлин и Вена выделили значительные административные и финансовые ресурсы на развитие организационной структуры украинского движения.

Российские военные неудачи, отступление армии и меры, принятые немецкими и австрийскими оккупационными властями, подорвали престиж России в глазах неполитизированной части местного населения, особенно крестьянства. Активные сторонники русского национализма покидали территории, занимаемые противником. В 1918 г. мировая война на бывших западных окраинах рухнувшей империи Романовых постепенно трансформировалась в целую серию гражданских войн, различавшихся по своему классовому или этническому фокусу. Частью их были конфликты между различными военизированными формированиями за территории, которые они считали своей этнической вотчиной. То же верно и в отношении Киева, который во время Первой мировой войны и последовавших революционных войн 14 раз переходил из рук в руки. В 1918–1919 гг. город часто занимали различные украинские военачальники. История слабых и нестабильных украинских государств в западной и центральной частях страны (от гетманской державы Скоропадского и петлюровской директории Украинской Народной Республики до Западно-Украинской Народной Республики) показывает, что мобилизационный потенциал и организационные возможности украинского национализма были довольно ограничены. Показательно, что Нестор Махно смог добиться значительной поддержки крестьянства, не используя украинский вопрос в качестве основной идеологической концепции. Эти особенности типичны для ситуации, в которой империя оставляет свои периферийные территории скорее в результате распада центра, чем в результате мощи антиимперских движений на окраинах.

Советско-польская война 1920 г. была борьбой за контроль над Восточной Европой между двумя новыми крупными, но еще только наращивающими мускулы игроками; в этом конфликте украинские силы играли строго подчиненную роль. Межвоенный период в истории региона можно охарактеризовать как своеобразную холодную войну. «Прометейская акция» Пилсудского, направленная на поддержку антисоветских сил на Украине и Кавказе, и советский принцип «украинского Пьемонта», предполагавший привлечь симпатии украинцев и белорусов под властью Польши на сторону процветающих УССР и БССР, воспринимали Украину как объект в геостратегической борьбе[1133].

В 1939 г. схватка больших империй за контроль над Восточной Европой, в которой особое значение придавалось политике по отношению к Украине, возобновилась в полную силу. Частью немецкой стратегии в 1941–1942 гг. была попытка привлечь украинцев на свою сторону[1134].

Можно сказать, что в послевоенный период холодной войны Украина была важной ее темой, а в постсоветский период интенсивность соперничества за Украину между Россией и Западом все время нарастала и сегодня стала одной из основных причин острого международного кризиса.

После того, как в 1918 г. большевики получили контроль над Украиной, они установили режим террора против русских националистов. Все члены ККРН, которых большевики захватили в Киеве, были расстреляны. До конца 1920-х годов именно русский национализм и социальные силы, стоявшие за ним, большевики считали своим главным врагом[1135]. Коренизация 1920-х годов сопровождалась борьбой с «великорусским шовинизмом», понятие «малоросс», а с ним и тот вариант идентичности, который можно назвать общерусским, были объявлены позорным наследием имперского прошлого. Многие достижения политики русификации в приграничье были разрушены согласно новой советской идее коренизации и территориализации этничности[1136]. УССР получила свои границы, государственные и культурные институты, которые набирали легитимность с течением времени. Но террор 1930-х годов сильно ударил на Украине по тем, кто собирался определять темпы и границы коренизации в Харькове и Киеве, не дожидаясь руководящих указаний из Москвы.

Русских эмигрантов политика большевиков на Украине, хоронившая общерусский проект, весьма волновала. Они даже создали издательство с неслучайным названием «Единство». В Праге в 1920-х годах публиковались брошюры, где профессора истории и филологии из Московского и Петербургского университетов более или менее изысканно излагали идеи, которые спустя столетие были использованы в исторической части статьи Владимира Путина, опубликованной