Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

Но откуда берется наш обычай снимать шляпы при поклоне? У многих племен есть обычай в знак почтения обнажаться, а в Судане женщины, даже дочери, не смеют иначе явиться перед королем, как нагими. В других местах это смягчается обнажением лишь до пояса, или приподыманием края одежды, или ее сдвиганием с одного плеча, или обнажением груди. В источнике лежит все одно и то же, а именно обнажение, происшедшее, вероятно, от обнажения, которому подвергались завоеванные и пленные. Что обычай снимать шляпы связан с обнажением, доказывает совместное существование обоих обычаев в Дагомэ, на Таити и т. п. В связи с этим является и обычай снимания обуви, распространенный во многих странах. Этот обычай существовал еще в 1467 г. во Франции, где пленных привели в одних рубахах, босиком, с открытыми головами. Снимание одежды заменялось во многих местах надеванием грубой и рабской одежды при входе в жилище властителя.

Этот обычай отразился и в религиозных обрядах, например у евреев, надевающих вретище, снимающих обувь и пр., а также в наших траурных костюмах, которые первоначально были просто грубыми, серыми и дешевыми, т. е. малоцветными, а потом перешли в белые и черные, как наиболее близкие по виду.

Обычай раздирания одежд, встречающийся в древности, произошел также от обычая обнажения.

Из области отношений религиозных и политических обычай обнажения головы, ног и т. п. перешел и в частные отношения. Как в Африке обнажение плеча, так в Испании передвижение плаща на плече служит приветствием. Японцы снимают обувь даже при входе в лавку.

Наше пожатие руки происходит, кажется, от обычая, заменившего во многих местах целование рук. Арабы, встречаясь друг с другом, делают вид, что хотят поцеловать руки друг у друга, поднося соединенные руки на высоту груди. Спенсер полагает, что это движение порождено стремлением встретившихся не дать друг другу поцеловать своих рук из вежливости и некоторой борьбы из-за этого, что могло затем обратиться в обычное телодвижение – браться за руки при встрече, потрясая их вверх и вниз.

Думали ли вы когда-нибудь, читатель, что значит слово «челобитчик», употреблявшееся в наших старых судах? Оно произошло от слова «бить челом» (о землю) и выражает на словах то, что делалось, конечно, ранее в действительности. Польское выражение благодарности «upadam do nog» («падаю в ноги») служит другим образцом выражения в словах того, что когда-то было действием. Эти-то слова, эти «формы обращения» к лицам, власть имущим, мы теперь и рассмотрим. Например, подпись под письмами «Ваш покорный слуга», «всегда готовый к услугам» и т. п., даже самое начало писем «Милостивый государь», хотя бы писали к лицу совершенно незнакомому, показывают, как в словах, обращаемых теперь частным лицом к частному лицу, сохранились формы обращения, имевшие место между слугой или рабом и его властителем. В таком же роде сохранились и многие религиозные формы обращения – «твой раб», «отче» и т. п. Спенсер приводит множество примеров, где и в обыденной речи нельзя было назвать что-либо своим, например свой дом, жену, детей, а говорилось «это твой дом, твоя жена» и проч.; точно так же, говоря о своем сыне, житель Индии назовет его вашим сыном, а себя вашим рабом. В Средние века менее могущественные правители отдавали себя в усыновление более могущественным и отсюда, конечно, добивались названия «сын», выражая этим и свое сыновнее подчинение, которое в старину было громадно. Все вышеописанные выражения имеют источником сильное политическое военное подчинение, ибо они гораздо менее льстивы и напыщенны или не встречаются вовсе в странах, менее испытывавших его. Спенсер приводит массу примеров, которые мы пропустим, упомянув лишь об особенно курьезных. Как у нас при встрече спрашивают о здоровье, так у Ориноко утром говорят: «Как вас кушали москиты?», а у египтян: «Как вы потели?».

Даже грамматические формы в некоторых странах подчиняются тому почтению, какое люди стараются выразить в языке. В разговоре с важными лицами употребляются особые окончания для их имен (у абипонов) или особые выражения и даже особый язык для разговора с ними (японцы, самоа). В иных странах подданный не смеет называть властителя по имени, а жена не смеет произносить имени мужа (кафры), в таких случаях ему дают названия вроде «господин жизни», «господин земли» (в Сиаме). Точно так же избегают личных местоимений; так, сиамцы не говорят: «вы оказали мне услугу», а «господин или доктор (т. е. вы) оказал услугу своему нижайшему слуге» и т. п.

Вообще не всякий имеет право употреблять одинаковые местоимения. В Японии каждый класс имеет свое особенное личное местоимение первого лица, (т. е. «Я») и, например, восемь местоимений второго лица: особое для микадо, для детей, женщин и т. д. В старину в Германии с низшими говорили в третьем лице, т. е. называя его не «ты», а «он», т. е. как будто он не присутствовал при разговоре. Мы не можем здесь не припомнить, что и у нас в России во время крепостного права часто приходилось слышать вместо «позовите» – «позвать», вместо «сделайте» – «сделать!» и т. п., то есть неопределенное наклонение вместо второго лица. И наоборот, о третьем высшем лице, как у нас, так и в Германии, говорят «они», т. е. во множественном числе. Если припомним, что в Англии даже местоимение «ты» вовсе не употребляется, а заменилось всюду «вы», то легко поверить Спенсеру, что и формы обращения имеют связь с формами общества. Между прочим, интересно упомянуть, что в Самоа вождя называют не только во множественном числе, но даже вдвойне, т. е. говорят, например, «пришли вы оба» или «идите вы оба» и т. д. У племен, не знавших подчинения, нет и этих церемонных извращений языка и местоимений. В частную жизнь они пришли из высших сфер и отношений. Китаец и к частному лицу обращается с льстивыми и рабскими фразами. Например, желая узнать ваше имя, он скажет: «Могу ли я взять на себя смелость спросить, каково ваше благородное имя и ваша знаменитая фамилия?» А отвечать нужно не иначе как с величайшим унижением, например: «Подлое имя моей бедной фамилии такое-то». «Наибольшее извращение языка и местоимений встречаем в Японии, где хронические войны породили издавна деспотизм, усвоивший истинно божественное обаяние и значение». Наименьшее извращение видим в Англии, стране промышленной, и особенно среди промышленных классов, где обмен услуг и продуктов за плату давно устранил преувеличения прославления и рабские самоунижения.

В связи с формами обращения стоят титулы, которыми люди возвеличивают своих глав, властителей и владетелей и которыми сами главы и владетели любят украшать себя. Мы не будем, однако, долго останавливаться на этой