"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

***

Худшие страхи Нанна, Бейкера и других политиков были связаны с тем, что из бесхозных боеголовок, лёгких денег и слабости государства получится гремучий коктейль. Намёков на это было достаточно, например, в доме № 15 по ул. Варварка — приятной улочке рядом со старыми помещениями ЦК в самом центре Москвы. Там «Международная корпорация “Четек”» открыла свой однокомнатный офис в 1991 году; офис был временный, но народу в нём было полно. Название компании образовалось от слов «человек», «технологии» и «капитал». Капитал обеспечили несколько ведущих предприятий ВПК, включая Арзамас-16 — ядерную лабораторию в закрытом городе Сарове в 375 км от Москвы. Там СССР создал первое ядерное оружие, а Андрей Сахаров работал над водородной бомбой. «Четек» предлагал особые услуги: подводные ядерные взрывы для ликвидации химических и токсичных промышленных отходов, боезапасов, ядерных реакторов и всего, чего угодно. Всё это предлагалось сжигать при помощи термоядерных взрывов на глубине 600 м — само собой, за плату.^[746]

Это первый известный случай, когда советские учёные, работавшие на оборонку, попытались приватизировать свои знания. Частым гостем и горячим сторонником предприятия был Михайлов — заядлый курильщик и заместитель министра атомной энергетики, который побывал в Вашингтоне в октябре и предупредил американцев, что нужно строить надёжное хранилище для ядерных боеголовок. Михайлов много лет работал в советской программе ядерных испытаний. И СССР и США проводили мирные ядерные взрывы для выкапывания каналов, горнорудных и других невоенных целей, но в конце концов от них отказались, отчасти из-за опасности для окружающей среды.^[747] Последний такой советский взрыв состоялся в 1988 году. {В период с 1965 по 1988 годы на территории СССР в рамках реализации государственной программы № 7 («Ядерные взрывы для народного хозяйства») было произведено 124 мирных ядерных взрыва, из них 117 — за пределами границ испытательных полигонов ядерного оружия. Все ядерные взрывы были проведены под землёй, в связи с этим классифицируются как подземные. По соотношению «количество взрывов (количество зарядов и устройств)»: 80 (84) проведено в РСФСР, 39 (46) — в Казахской ССР, 2 (2) — в Украинской ССР, 2 (2) — в Узбекской ССР, 1 (1) — в Туркменской ССР. При этом подавляющее большинство взрывов зарядов (130) произведено в скважинах, лишь одна в шахте и четыре в штольнях. — Прим. ред.}. Что пугало в предложении «Четека» — сама мысль, что лаборатория может проводить коммерческие ядерные взрывы.

В декабре группа американских экспертов прибыла в Москву на совместный семинар с советскими специалистами по верификации и демонтажу боеголовок. В первый же вечер «Четек» организовал банкет в бывшей партшколе КПСС. Тамадой был Алексей Леонов — командир совместных миссий «Союз — Аполлон» в 1970-х и первый советский космонавт, вышедший в открытый космос. Михайлов и чиновники Арзамаса-16 тоже были там. У входа в банкетный зал членам делегации вручали пакет с сувенирами и пресс-релизом, в шапке которого значились и частная компания, и министерство. Там стояли подписи Михайлова и президента «Четека» Владимира Дмитриева. Пресс-релиз имел оборонительную информацию — это была реакция на сообщения газет о деятельности «Четека» в последние месяцы — и подтверждал худшие опасения американцев. Там говорилось, что «Четек» заключил с Арзамасом сделку об использовании ядерных взрывов для ликвидации высокотоксичных промышленных отходов. А как насчёт ядерных устройств? Чтобы внести ясность, указывалось: «Четек» «не имел, не имеет и не может иметь доступа к ядерным устройствам, их компонентам или информации, о них». В пресс-релизе говорилось, что «практическую работу» по-прежнему будет выполнять государство.^[748]

Войдя в зал, американцы сразу поняли, что происходит. «Разные элементы структур национальной безопасности искали способы заняться бизнесом», — вспоминал Кристофер Пейн из Совета по защите природных ресурсов, который побывал на встрече:

«В бизнес шли именно те элементы советской государственной машины, от которых меньше всего можно было этого ожидать; они пытались заработать на всём, чем располагали, в том числе на избытке ядерного оружия. Многие люди из военных лабораторий, которых мы там встретили, были странным образом невинны, они совсем не знали мир. Они жили в этом пузыре всю жизнь и не имели никакого представления о бизнесе, не знали, что это такое».

Одним из чиновников на банкете был Александр Чернышев, много лет работавший с Михайловым в программе ядерных испытаний. Он был одним из руководителей ядерного центра в Арзамасе-16, но также представлял «Четек». Было трудно понять, где заканчивается государственная ядерная лаборатория и где начинается частная компания. Чернышев раздал американцам визитные карточки «Четека», на которых также была указана его должность в Арзамасе.

Фред Хайатт из «Washington Post» приехал в офис «Четек» несколькими неделями позже и взял интервью у Чернышева. Тот объяснил, что для структур ядерной отрасли, издавна скрывавшихся за колючей проволокой в закрытых городах, с крахом советской экономики начались тяжёлые времена. «Представители нашего института бегают по региону в поисках еды, но всё только по бартеру, — говорил он. — Это что значит — мы должны менять бомбы на мясо? Абсурд».^[749]

Согласно рекламным буклетам, «Четек» планировал искать клиентов и финансировать исследования в области уничтожения отходов, тогда как правительство занималось бы непосредственно взрывами. Первый демонстрационный взрыв планировалось провести в 1992 году на Новой Земле — советском ядерном полигоне в Арктике. В итоге этого не произошло — по-прежнему действовал запрет на испытания. Но это был один из первых и весьма зловещих примеров того, чти может случиться, если отчаявшиеся военные учёные займутся бизнесом. Это был также предвестник того феномена, который распространялся по России как лесной пожар: захвата и приватизации государственных ресурсов.