Эффект летучей мыши. 10 уроков по современному мироустройству помимо черных лебедей - Фарид Закария

Ознакомительный фрагментцаря Агамемнона. Первое и одно из значимых сочинений исторической прозы тоже связано с эпидемией. В «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида описывается длительный конфликт между двумя сверхдержавами эпохи – Афинами и Спартой. В начале войны, пишет Фукидид, по Афинам пронеслась страшная чума, повлёкшая за собой смерть огромного количества трудоспособных граждан и – что особенно важно – несравненного лидера города-государства Перикла. Обе стороны придерживались разных политических систем: Афины являлись демократическим государством, в то время как Спартой управляло суровое сообщество воинов. В конечном счёте Спарта одержала победу, чему, собственно, и поспособствовала чума. В противном случае Афины могли победить, и история Запада пошла бы иным путём: демократия стала бы успешным примером для подражания, а не пламенем, которое ярко вспыхнуло, но быстро угасло.

Любая пандемия влечёт за собой последствия. Ярчайшим примером является эпидемия бубонной чумы, вспыхнувшая в Центральной Азии в 1330-х годах и распространившаяся на Европу в следующем десятилетии. Один средневековый летописец обвинил монголов в том, что те занесли болезнь на континент, запустив заражённые трупы в генуэзскую крепость при помощи катапульты – первого биооружия. Впрочем, существует и более правдоподобная версия: распространению поспособствовала международная торговля и задействованные в ней караваны и корабли, которые везли товар с Востока в такие крупные порты, как Мессина на Сицилии и Марсель во Франции. Чума, также называемая Чёрной смертью, переносилась блохами на спинах крыс и поражала лимфатическую систему жертв, вызывая страдания и смерть в невиданных масштабах. В результате той страшной эпидемии погибло до половины населения Европы. Более того, бубонная чума, как и многие другие заболевания, так до конца и не исчезла: Всемирная организация здравоохранения по-прежнему сообщает о нескольких сотнях случаев заболеваний в год. Единственный положительный момент заключается в том, что в наши дни болезнь лечится антибиотиками.

Бубонная чума имела катастрофические последствия. Учёные считают, что при столь огромном количестве смертей экономика того времени перевернулась с ног на голову. Как объясняет австрийский историк Уолтер Шайдель, вследствие эпидемии изменилась относительная стоимость земли и труда. Рабочие получили больше возможностей для заключения сделок, в то время как доходы наиболее богатых граждан упали. В результате мощного удара по «экономическому неравенству» в большей части Западной Европы исчезло крепостное право. Важно отметить, что в разных странах последствия эпидемии довольно разнились и зависели от экономической и политической системы конкретного государства. В некоторых странах, принявших репрессивные меры, неравенство только усугубилось. Представители знатных сословий в Восточной Европе использовали бедствия и беспорядки с целью укрепления своих позиций и внедрения рабства.

Помимо материальных последствий чума привела к интеллектуальной революции. Многие европейцы XIV века ставили под сомнение укоренившиеся иерархии, искренне не понимая, почему Господь допустил существование ада на земле. Эти настроения в значительной степени повлияли на выход Европы из средневековой депрессии и положили начало эпохе Возрождения, Реформации и Просвещения. Так из смерти и ужаса возникли научные достижения, развитие и прогресс. К счастью для нас, СОVID‑19 не вызвал настолько масштабную смертность. Тем не менее здесь назревает вопрос: а способна ли пандемия нашей эпохи пробудить дух социальной интроспекции и развеять излишнюю самоуверенность?

Американский историк Уильям Макнил, автор исторического исследования «Эпидемии и народы», обратился к эпидемиологии в попытке объяснить одну из загадок: почему небольшому количеству европейских солдат удалось так быстро завоевать и обратить в свою веру миллионы людей в Латинской Америке? (Испанский завоеватель Эрнан Кортес, как известно, имея в своём отряде всего 600 бойцов, противостоял миллионной империи ацтеков.) Ответ на вопрос, по мнению Макнила, крылся именно в эпидемии. Испанцы принесли с собой не только современное оружие, но и такие болезни, как оспа, к которой у них выработался иммунитет, а у ацтеков – нет. Оценка числа погибших в результате последующих вспышек эпидемии просто поразительна: от 30 % населения в начале до 60–90 % в течение шестнадцатого века – в общей сложности десятки миллионов человек! Стоит принять во внимание и психологические последствия болезни, которая убивала индейцев, но не наносила вреда испанцам. Подобную избирательность, по предположению Макнила, ацтеки объясняли сверхъестественными причинами и поклонением иностранцев могущественным богам. Что ж, данная версия вполне объясняет, почему многие из них подчинились испанской власти и приняли христианство.

Мы до сих пор храним память об испанском гриппе, который разразился в разгар Первой мировой войны и унёс жизни почти 50 миллионов человек – что более чем в два раза превышает число погибших в ходе боевых действий! (Болезнь назвали «испанкой» не потому, что она вспыхнула в Испании, а потому, что эта страна не вводила цензуру на новости, так как не принимая участия в войне. В результате активного информирования населения зародилось мнение, что беда пришла именно из Испании.) Совершенно очевидно, что с начала XX века наука сделала огромный шаг вперёд. Но на момент эпидемии 1918–1919 годов вирусов ещё никто не видел воочию и тем более не знал, как лечить новую инфекцию: ни электронные микроскопы, ни противовирусные препараты ещё не изобрели. И тем не менее три наиболее важных рекомендации органов здравоохранения того периода – социальное дистанцирование, маски и мытьё рук – остались и в наше время тремя из четырёх наиболее важных механизмов, которые замедляли распространение коронавируса, пока вакцина находилась в разработке. Четвёртый – регулярное тестирование – стал единственным современным дополнением.

В последние десятилетия вспышки атипичной пневмонии, MERS, птичьего гриппа, свиного гриппа и Эболы распространялись быстро и повсеместно, в связи с чем многие эксперты высказали опасения по поводу назревающей крупномасштабной пандемии. Впрочем, и общественность в стороне не осталась. Так в 1994 году в бестселлере Ричарда Престона «Горячая зона» появилось подробное изложение происхождения вируса Эбола, а в фильме «Заражение» 2011 года, вдохновлённом эпидемией SARS2002–2003 и пандемией свиного гриппа 2009 года, описан вирус, унёсший 26 миллионов жизней по всему миру. В 2015 году Билл Гейтс выступил на TED Talk с предупреждением: «Если что-то и убьёт более 10 млн. человек в течение следующих нескольких десятилетий, то это, скорее всего, будет высокоинфекционный вирус». В 2017 году он ещё громче забил тревогу, предсказав в своей речи на Мюнхенской конференции по безопасности вероятность возникновения такой пандемии в ближайшие десять-пятнадцать лет.

Уже тогда люди понимали, что эпидемии имеют свойство возвращаться, поэтому настаивали на необходимости инвестирования времени, ресурсов и энергии в их предотвращение. В июне 2017 года, когда президент Дональд Трамп предложил сократить бюджет в ключевых агентствах, занятых вопросами общественного здравоохранения и распространения заболеваний, я посвятил этой теме сегмент своего шоу на CNN, сказав:

«Одна из самых больших угроз, стоящих перед Соединёнными Штатами, совсем не велика