Полиция мыслей. Власть, эксперты и борьба с экстремизмом в современной России - Алек Давидович Эпштейн

выяснилось, что он записан программой Nero_Buming_ROM. На вопрос, под какими операционными системами работает эта программа, специалист ответил, что только под семейством Microsoft Windows. Следовательно, диск был записан на компьютере с установленной MS Windows. Между тем, на обоих моих компьютерах (и это подтверждается протоколами осмотра, которые писало само следствие) стоит только операционная система linux. Никакой Windows там нет в помине, я уже лет шесть ей не пользуюсь.

Итак: диск записан явно не на моем компьютере и при этом не раньше июня 2010 года. При этом следствие утверждает, что изъяло его у меня при обыске в апреле. В связи с явными признаками фальсификации защита ходатайствовала о вызове в суд в качестве свидетеля следователя РУ ФСБ А.С. Сухарева, чтобы предметно расспросить его о всех этих интересных вещах и выявить его роль в появлении такого забавного диска. Обвинение, конечно же, было резко против. Помощник прокурора Щеглов мотивировал это тем, что «диск в ходе следствия надлежащим образом осматривался, подписи понятых есть, все в порядке». Судья [Елена] Гарипова с ним согласилась и отказала в ходатайстве.

Шок. Прокурор и судья предпочли просто не заметить явной, откровенной фальсификации, разоблаченной от и до[81].

Защитник А.Б. Кутузова А.А. Лидин подал жалобу на действия следователя А.С. Сухарева по подозрению в совершении им преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ (Фальсификация доказательств по уголовному делу лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или защитником). 23 марта заместитель руководителя – старший следователь военного следственного отдела по Тюменскому гарнизону майор юстиции А.В. Штейнле вынес отказ в возбуждении уголовного дела по этому заявлению. Допрошенные военным следователем понятые Демидов и Каргаполов единодушно показали, что точно помнят, что 19 апреля 2010 года во время осмотра присутствовал диск с обозначением «9097 5А В 24515 9», а значит, он существовал уже тогда, на нем было пять файлов, один из них – с названием «менты»[82]. «Поразительная память у понятых, – с горьким юмором отмечает А.Б. Кутузов. – Из 104 дисков точно запомнили один с этим длинным цифровым обозначением. Кстати, по поводу того, как все-таки умудрились за три часа больше сотни дисков осмотреть, понятые ничего не сказали» [в показаниях свидетелей утверждается, что «все файлы следователь открывал на компьютере для обозрения»].

Однако не менее важной, чем фальсификация в суде улик, представляется краеугольная идея процесса как такового: университетский интеллектуал, выступающий против самого существования т. н. центров по борьбе с экстремизмом (их существование кажется не только ему явлением вопиющим в своей абсурдности), привлекается этим самым центром к суду по обвинению именно в том, что он выступает за их ликвидацию. В обвинительном заключении, утвержденном заместителем прокурора Тюменской области Р.Н. Тютюником, в частности, говорится:

Доказательствами, подтверждающими обвинение Кутузова А.Б. в совершении публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности, то есть преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ, являются:… показания подозреваемого Кутузова А.Б. от 11 октября 2010 года, из которых следует, что целью проведенного 30 октября 2009 года митинга являлось выражение требований о закрытии и расформировании центров «Э», поскольку, по его мнению, деятельность центров «Э» Департамента по противодействию экстремизму МВД РФ нарушает права граждан Российской Федерации[83].

Вдумаемся в это: сама позиция, согласно которой «деятельность центров “Э” Департамента по противодействию экстремизму МВД РФ нарушает права граждан» объявляется прокуратурой «доказательством, подтверждающим обвинение в совершении публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности»!

Таким образом, речь идет, о формировании совершенно новых границ общественной полемики: гражданам предлагается, смириться с тем, что отдельные силовые структуры, в принципе находятся вне какого-либо гражданского контроля, и сама попытка поставить под вопрос оправданность их существования уже является уголовным преступлением.

Несмотря на твердую уверенность в том, что текст листовки был сфальсифицирован, остановимся на его экспертизе по двум причинам: фальсификация в основном заключалась в компиляции текстов, принадлежавших все-таки Кутузову, с добавлением фрагментов, которые должны были превратить сугубо мирные призывы в насильственные. Были добавлены словосочетания «оборотни в погонах» и «народец тупой, толстолобый», призывы «Ментов к стенке!», «Дебилов-УБОПовцев в народное хозяйство, может там от них польза будет» и «Призываем всю сознательную молодежь города, участников социальных движений, оппозиционных структур использовать любые методы борьбы с кучкой ментов из Тюменского центра “Э”: устраивать акции прямого действия – закидывать камнями и разрисовывать здание Центра “Э”, разбивать стекла машин, устраивать флэшмобы и пр.»[84]. Впрочем, главное здесь даже не в том, как боится Центр «Э» рисунков и флэшмобов, а в уровне и качестве самой экспертизы.

Листовка «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» неизвестного авторства, за распространение которой 14 марта 2011 г. был осужден А. Кутузов. Выделены слова и предложения, отсутствовавшие в каких-либо листовках, подготовленных и распространявшихся при участии А. Кутузова.

В «деле Кутузова» привлеченные следствием эксперты продемонстрировали новые вершины лингвистического и культурологического анализа. В качестве экспертов, подтвердивших и факт написания А.Б. Кутузовым листовки, сохраненной и распечатанной спустя два месяца после того, как у него были изъяты компьютеры и диски, и экстремистский характер этой и других листовок, в суде выступили эксперт-лингвист криминалистической лаборатории РУ ФСБ по Свердловской области Светлана Мочалова (она закончила Уральский госуниверситет по специальности «Филолог. Преподаватель филологии», а затем проходила курсы криминальных экспертов при ФСБ; ученой степени не имеет) и эксперт-психолог екатеринбургского регионального центра судебной экспертизы Минюста РФ Ольга Усова. Светлана Мочалова проводила лингвистическую экспертизу, в которой пришла к выводу, что в тексте инкриминируемой листовки «содержится информация экстремистского характера, призывающая к насильственным действиям в отношении сотрудников власти и направленная на возбуждение социальной розни». Ольга Усова же в официальной экспертизе, приобщенной к уголовному делу, пришла к выводу:

Попадание в семантическое поле негативного бессознательного данных предикатов определено как 25 %. Это означает, что у не менее 25 % читателей будут возникать подсознательные страхи и негативные эмоции по отношению к центрам Э. Текст обладает признаками энергичности и активности – следовательно, носит побудительный характер к совершению действий, направленных на протест против деятельности центров Э как фашистских организаций [так в тексте экспертизы!][85].

Андрея Кутузова, как ученого-филолога, заинтересовали инструменты, которые эксперты использовали в своей экспертизе. Эксперт С. Мочалова не смогла назвать ни одной использованной методики, сославшись на то, что все они разработаны в Институте криминалистики ФСБ России и имеют гриф «для служебного пользования». Получить их можно, только направив туда специальный запрос, который может быть, а может не быть удовлетворен. Это грубо нарушает статью 8 Федерального закона № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», которая