Кончился ли социализм? - Glasby

Последствия для условий жизни населения ГДР становились всё более невыносимыми, и бюрократическое придирки всё более бросались в глаза.

Никто в ГДР не страдал от голода, фактически каждый, кто хотел, мог устроиться на работу — но всё же накапливался гнев на произвол, высокомерие и явную некомпетентность господствующих бюрократов. Прежде всего мелочная политическая опека людей, мелкотравчатый, обывательский страх перед любым критическим тоном порождали горечь и отчаяние.

В июне 1945 года, ещё до основания СЕПГ, КПГ заняла позицию о совиновности немецкого народа во Второй мировой войне, а также о собственных ошибках.

Однако, в противоречии с этой позицией, некоторые коммунисты присвоили себе роль судей народа, настаивали на своих антифашистских заслугах и отделяли критику от самокритики.

Возмутительно высокомерным тоном тогдашний генеральный секретарь Союза немецких писателей, кандидат в члены ЦК СЕПГ Курт Бартель (Куба) выразил это, отчитав строительных рабочих Аллеи им. Сталина после рабочих протестов 17 июня 1953 года:

«Вы бродили по городу в плохой компании … Ровно как ладонью пиджак немного чистят от пыли, Советская армия прочистила город. Но вы можете ложиться спать как хорошие дети в девять часов вечера. За вас и за мир во всём мире несут караульную службу советская армия и товарищи из немецкой народной полиции. Вам так же стыдно, как и мне? Вам теперь придётся выстроить много и очень хороших стен, и в будущем вам также придётся действовать очень умно, прежде чем забыт будет этот позор …».

Вилли Диккут сделал вывод из уже описанного опыта касательно бюрократов типа Пауля Фернера:

«За высокомерие и произвол, с которыми тут занимались кадровыми делами, когда-то придётся поплатиться» (В. Диккут. Was geschah danach? С. 78).

Эрих Хонеккер, который любил выпячивать своё антифашистское прошлое, также очень быстро оставил позади себя всю необходимую самокритику и скромность. Его возмутительные замечания перед лицом огромной волны бегства из ГДР в 1989 году («Мы не прольём ни слезинки по ним») в конце концов переполнили чашу терпения.

О том, что высокомерие руководителей СЕПГ уже давно смешалось со страхом перед собственным населением, свидетельствует расширение огромного шпионского аппарата «Штази», который создал досье о неимоверных четырёх из 17 миллионов граждан ГДР.

Голосование ногами: В августе 1989 года сотни граждан ГДР - в основном молодёжь - бежали через Венгрию в Австрию. «Мы не прольём ни слезинки», — сказал полностью ослеплённый Эрих Хонеккер.

В ноябре 1988 года поставки советского журнала «Спутник» были запрещены после того, как КПГ грубейшей фальсификацией истории была обвинена в победе Гитлера. Этот промах стал желанным предлогом для того, чтобы воспрепятствовать распространению влияния гласности на ГДР.

Однако для населения важна была не правильность или неправильность мнений, высказанных в «Спутнике», а вопиющая нелепость того, что Хонеккер, с одной стороны, говорил о братстве с Советским Союзом, а с другой - запретил его публикации.

В то же время выяснилось, что руководство СЕПГ оказалось в изоляции. Успех подпитываемого Западом движения беженцев доказал людям, что настало время бороться за демократические права. На всё более масштабных массовых демонстрациях распространялись требования о свободных выборах, большей демократии, свободе передвижения и прекращении бюрократической опеки. Новая уверенность в себе нашла своё выражение в лозунге: «Мы - народ».

Руководство СЕПГ пыталось силой управиться с ситуацией при помощи отдельных акций подразделений полиции и «Штази». Но под давлением Советского Союза Хонеккер был вынужден уйти в отставку 18 октября 1989 года, а всё правительство последовало за ним уже 7 ноября. Новым премьер-министром стал Ханс Модров — приверженец Горбачёва, сторонник гласности и перестройки.

Немецкий монополистический капитал был также поражён конкретным развитием событий в ГДР - об этом свидетельствуют политические заявления и планы всех буржуазных партий до подъёма народного движения. Поэтому быстрое реагирование на новую ситуацию и последующий темп «включения» ГДР не были выражением «политики Великой Германии», как первоначально предполагала МЛПГ.

Будучи «чемпионом мира по экспорту», империализм ФРГ в настоящее время не может быть заинтересован в разжигании международной напряжённости и военных завоеваний. Более эффективным является экономическое проникновение «втихомолку», что не препятствует вмешиваться в конфликтные ситуации, как в случае Югославии. Была также незамедлительно использована уникальная возможность поглощения ГДР.

Неправильная оценка тактики новонемецкого империализма изначально привела к недооценке роли народного движения ГДР со стороны МЛПГ. Хотя с самого начала её демократические цели были поддержаны и широко распространены в «Rote Fahne», идея воссоединения без предшествующего свержения монополистической власти, однако, была отвергнута. Это было догматическим толкованием партийной линии МЛПГ и впало в противоречие с справедливыми требованиями масс.

Народное движение в ГДР привело к отставке правительства, а впоследствии к преобразованию и сжатию СЕПГ в ПДС, к которой присоединилось гораздо меньше 1/10 её первоначального состава.

Важнейшим результатом стало восстановление единства Германии в границах, установленных Потсдамским соглашением после победы над гитлеровским фашизмом в 1945 году. Таким образом, была выполнена боевая задача, которую все антифашистские и демократические силы поставили перед собой после того, как западные державы-победительницы произвели раскол Германии.

Несомненно, массы сыграли решающую роль в восстановлении единства Германии. Они получили важную поддержку со стороны народов Советского Союза, которые никогда бы не смирились с военной авантюрой со стороны своего руководства для предотвращения единства Германии. Горбачёв уже в 1990 году сидел на пороховой бочке, и его внешнеполитическая дееспособность была крайне ограничена.

Однако слабость народного движения заключалась в том, что не рабочий класс стал ведущей силой в нём. Это проявилось в ходе движения в формах борьбы, в которых забастовка не играла никакой роли.

Это проявилось прежде всего в том, что власть почти без перерыва перешла в руки западногерманского монополистического капитала.

Поэтому сразу после «поворота» трудящиеся столкнулись с явлением приспособленцев, «старых связок», которые издевались над ними.

Мнимые «социалистические директора предприятий» превратились в «экономистов рынка», даже преемник Хонеккера Эгон Кренц нанялся «финансовым брокером».

Такого рода «мирное» исчезновение государства и ликвидация его господствующего класса были возможными только потому, что экономическая основа ГДР уже была капиталистической.

Монополии, банки и государственные органы начали содействовать развитию своей мелкобуржуазной массовой базы с помощью целенаправленных мер, таких как предоставление кредитов на создание предприятий, самостоятельных врачебных практик или адвокатских контор.

«Я бы никогда не получил такого предложения на Западе»— так выразил восторг Ханс-Юрген Кирхюбель из бывшего г. Карл-Маркс-Штадт, который поднялся от мелкого торговца до коммерческого директора ООО Deininger Getränke GmbH, дочерней