Ресурсное государство - Симон Кордонский

Проблемы, с которыми сталкиваются деятели нового административного рынка, не разрешимы в узких территориальных рамках России. Для их решения необходимо воссоздание СССР — под другим названием. Для воссоздания СССР необходимы объединяющая (национальная) идея, национализация силовых и репрессивных институтов и прозрачность границ внутри нового государства — во всяком случае, для новых холдингов и старых транснациональных корпораций. Если объединяющая идея будет сформулирована, а репрессивные институты национализированы, то консолидированную внутреннюю агрессию «бедных», завистливых и хорошо вооруженных сограждан из бывших республик СССР вскоре почувствуют их ближние и дальние соседи.

Социальная опора строителей нового государства известна — маргиналы всех видов, алкаши, психопаты да завистники, которым всегда не хватает: кому на бутылку, кому возможности излиться в припадке откровенности на коммунальной кухне, не отличимой по интерьеру и запаху от сортира, кому — доказательств сходства жопы с пальцем или, наоборот, общественного признания их несравнимости. Этим людям важно, чтобы их уважали хотя бы потому, что они граждане устрашающего государства. В самих себе они не находят оснований для уважения и вынуждены иметь какую-нибудь «крышу». И в этом смысле «громила Вася из нашего подъезда» неотличим от «нашей великой Родины, готовой защитить своих граждан».

Экономически активная часть народа не верит в «будущее для всех» и интуитивно выбирает оптимальную, с моей точки зрения, стратегию: люди пиздят все, что можно продать, и вкладывают вырученные деньги в свое собственное индивидуальное будущее — в жилье, в здоровье, в образование детей.

Многим более или менее нормальным гражданам почившей в бозе страны Советов тоже хочется обратно в СССР, но в хороший СССР — со свободой слова и собраний, где нет того, что они называют организованной преступностью и государственным рэкетом. Им хочется в такой СССР, в котором можно было бы жить частной жизнью и магазины которого не отличались бы от заграничных. Но устроить такую жизнь гораздо сложнее, чем построить социализм или капитализм в отдельно взятой стране.

Этого-то людям, воспитанным на логике марксистских концепций переустройства мира (даже в их либеральной интерпретации), объяснить нельзя. Они считают, что окружающая их (и неприятная) действительность возникла в результате чьих-то рациональных действий. Им кажется, что от них зависит нечто большее, чем их собственная жизнь. И если они проявят социальную активность, то приблизят желанное им состояние общества. Эти люди искренне считают, что они хорошие, но живут в плохом обществе, и столь же искренне пытаются это общество улучшить. В известном анекдоте некто пытался собрать швейную машинку из деталей украденных на советском заводе швейных машин. Но получались у него пулеметы. И как бы ни пытались бывшие соцграждане построить гражданское общество, получится у них либо социализм, либо фашизм. Иного им не дано.

Распад социально-экономической системы социализма стал планетарным катаклизмом, в котором для активных действий бывших соцграждан еще нет места. Слишком масштабны силы, слишком грубы и безличностны. Многие из тех, кто счел себя в силах активно участвовать в этом распаде, надорвались или погибли. Мне кажется, что наших новых олигархов, уверенных в том, что им сам черт (такой как Джордж Сорос) не брат, ждет весьма печальная судьба.

Жить всегда приходится при какой-то власти. Нам не повезло, пришлось жить при власти, которая сама себя не знает и не приемлет, сама с собой борется и заставляет — через средства информации власти — думать, что так жить нельзя и надо бороться — с ней самой, с извержениями вулканов, землетрясениями и цунами.

То, что осталось от Варшавского пакта вместе с его многочисленными желто-и чернокожими союзниками, — песчаная воронка, в которую втягиваются с разной скоростью разные реальности. Воронка втянула СССР, страны Восточной Европы, втянет и немногочисленные оставшиеся социалистические режимы. Бывшие граждане страны Советов, хотят они этого или не хотят, оказались в воронке: на дне зверь, песчаный лев. Им бы затаиться, замереть, слиться с песком, стать частью воронки, которую со временем, может быть, занесет ветер, или на нее наступит какое-нибудь космическое животное. А наверх у них дороги нет, и солнышко над головой — не более чем видимость.

Но затаиться не просто, необходимо усилие, чтобы не начать барахтаться в песке, который скатывается со стен со скоростью, пропорциональной усилиям пленников, увлекая их за собой. Переваренные зверем обитатели этого мира превращаются в говно, кое имеет свойство накапливаться. Так что нам, попавшим в воронку, по жизни суждено стать говном или влипнуть в него.

За десятки лет воронка поглотила миллионы людей, переведя их в то, что радетели русской идеи называют социалистическими ценностями, русской культурой и национальными особенностями. Но на самом деле это разные формы говна социалистического зверя. Часть говна разложилась, часть окаменела, превратившись в «мумиё», коему местная молва приписывает целебные свойства. Но всюду жизнь, даже в говне, и поколения говноедов сменяют друг друга, сами превращаясь в говно. Только чирикающих говноедов за десять лет сменилось пяток видов: спичрайтеры генсека, прорабы перестройки, публицисты гласности, обозреватели-компроматчики.

И что бы ни делали бывшие граждане страны Советов, чтобы улучшить экологию своей родины, пройдут десятилетия, прежде чем эта воронка сравняется с землей.

Русский журнал, 1998