Политические сочинения. Том V. Этика общественной жизни - Герберт Спенсер

чтобы отчуждалось что-либо принадлежащее другим лицам. Наоборот, другие получают то, на что они не имеют права. Они получают выгоды даже в том случае, если пользуются этим имуществом для предписанных целей; если же эти цели представляются им невыгодными, то им остается альтернатива – отказаться от дара. Далее, так как завещанное движимое имущество обыкновенно имеет форму денежного капитала, то право предписывать способ его употребления на неограниченный срок может привести к тому, что капитал будет расходоваться на цели, бывшие хорошими в момент завещания, но ставшие иными по причине социальных перемен. Поэтому представляется необходимым эмпирический компромисс. Мы, по-видимому, должны прийти к тому, что завещателю принадлежит некоторое право руководить распоряжением собственности, не завещанной детям, но что это право должно быть ограничено и пределы должны быть установлены посредством испытания результатов.

§ 313. Так как общественное самосохранение стоит выше личного самосохранения, то отсюда следует, что существует гарантия для такого ограничения права завещания, которое возникает из необходимости покрывать стоимость охраны общества от других обществ и одних личностей от других. Допустим, что при существующих условиях справедливо относительно, чтобы общество, через посредство правительства, присваивало себе собственность каждого гражданина до степени, требуемой поддержкою национальной защиты и социального порядка; затем уже становится вопросом удобства, каким способом должны быть произведены надлежащие отчуждения. Если окажется удобным, чтобы часть требуемых доходов была взимаема процентами на завещанную собственность, то против этого не может быть поставлено никакого этического возражения.

При этом ограничении мы видим, что предыдущие выводы из закона равной свободы оправдываются их соответствием с законодательными предписаниями; мы видим также, что существовало прогрессивное возрастание соответствия между этическими и законодательными предписаниями. Право дарения, не повсеместно допускавшееся в старину, в новейшее время было молчаливо признано актами, ограничивающими его тою собственностью, которая по справедливости может считаться личною. Право завещания, едва ли существующее на ранних стадиях общественности, устанавливалось все более и более по мере того, как свобода личности становилась шире; оно достигло высочайшего законодательного признания в наших (английских) свободных учреждениях и в происшедших из них американских. Указание способов употребления собственности, оставленной несовершеннолетним детям, имеющее за собою, как мы видели, этическую гарантию, получило подтверждение со стороны закона; а те ограничения права распоряжения собственностью в иных случаях завещания, которые указаны в законах о выморочных имуществах и т. п., гармонируют, в свою очередь, с этическими выводами.

XV

Права свободного обмена и договора

§ 314. Сказанное в начале последней главы относительно права дарения может быть здесь повторено, с переменою терминологии, относительно права обмена, потому что на обмен можно не без основания смотреть как на взаимное приношение даров. Быть может, большинство читателей сочтут это фантастическим истолкованием; наоборот, это толкование внушается нам рассмотрением фактов. Действительно, в то время как меновой торг не везде находится в пределах понимания у самых низших племен, приношение даров везде им понятно; а как только приношение даров становится обычным, то возникает понятие о необходимости взаимных равноценных подарков. Многочисленные описания путешествий поясняют эту мысль. Итак, очевидно, что из обмена эквивалентными дарами легко может возникнуть постоянная практика обмена, из которой уже выпадет представление о подарках. Впрочем, если даже не выводить право обмена в виде следствия из права дарения, ясно, что как одно, так и другое включается в право собственности, так как собственность на какую-либо вещь не полна, если она не может быть обменена на другую желаемую вещь.

Далее, право обмена можно утверждать как прямой вывод из закона равной свободы. Действительно, из обеих добровольно вступающих в обмен сторон, ни одна не присваивает себе большей свободы действий, чем другая, и ближние не терпят помехи – они располагают ровно такою же свободою действия, как и раньше. Хотя выполнение обмена может устранить многих третьих лиц от выгодных сделок, но их способность вступить в такие сделки зависела всецело от согласия других лиц, а потому и не может быть включена в их нормальные сферы деятельности. Эти сферы продолжают оставаться такими, какими были бы в том случае, если бы оба лица, вступившие в сделку, никогда не существовали.

Как ни очевидно право обмена, признание его законом возникло лишь медленно; и на большей части земного шара оно все еще далеко от полного признания. У полинезийских рас обмен испытывает различного рода вмешательства со стороны вождей; в одном месте им принадлежит монополия внешней торговли; в другом они устанавливают цены; в иных местах – продолжительность рабочего дня. Подобное мы видим и в Африке у бечуанов и у негров Внутренней Африки; вожди обладают правом преимущественной покупки, и никакая сделка не бывает без царского согласия. У ашанти только король и вельможи вправе торговать, а в Шоа известные отборные товары могут быть покупаемы только королем. Негры Конго, дагомейцы и фулахи имеют торговых старейшин, устраивающих покупки и продажи. Подобные ограничения существовали у евреев, финикиян, древних мексиканцев и туземцев Центральной Америки. В настоящее время у некоторых южноамериканских племен, как, например, у патагонцев и мундруху, необходимо получить разрешение от вождей, прежде чем торговать. Подобные факты, встречающиеся у европейских народов с тех времен, когда Диоклециан определил размер цен и заработной платы, не стоит здесь перечислять подробно. Все, что нам здесь надо, это указать, что вмешательство в дело обмена уменьшилось по мере развития цивилизации. Оно уменьшилось, а частью исчезло в сделках между членами разных обществ. Сверх того, как для этого права, так и для других вмешательство стало наименьшим там, где развитие промышленного типа, с сопровождающими его свободными учреждениями, стало наибольшим, а именно в нашей собственной среде.

Стоит, однако, замечания, что перемены, приведшие к почти полной свободе торговли в Англии, главным образом вытекали из требований политики, а не справедливости. Во время агитации против хлебных законов очень мало говорилось о «праве» свободного обмена; и в настоящее время, когда порицают протекционистов у нас или за границей, то говорят исключительно против нелепости их политики, а не против ее несправедливости. Не следует нам также сколько-нибудь изумляться этому, если мы вспомним, что даже теперь большинство людей не допускают свободы обмена относительно труда и заработной платы. Ослепленные тем, что они считают своим интересом, рабочие молчаливо отрицают право как предпринимателя, так и рабочего решить, сколько денег следует дать за столько-то труда. В этом случае закон опередил мнение большинства: он установил, что каждый гражданин волен заключать какие угодно сделки относительно своих услуг, тогда как значительное большинство граждан утверждает, что каждый не вправе свободно распоряжаться этим.

§ 315. Конечно, наряду с правом свободного обмена является право свободного договора. Отсрочка,