Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

основанных на улучшении поземельного участка. Оказывается, что даже равное распределение земли между ее обитателями не может породить законного права на такую собственность. Мы убеждаемся, что если право исключительного владения землей разъяснить со всеми крайними из него выводами, то обнаружится, что оно приводит к деспотической власти землевладельцев. Далее мы находим, что право это постоянно отвергается деятельностью нашего законодательства. Наконец, мы видим, что учение, которое признает землю общим наследием всех людей, согласно с самой высокой ступенью цивилизации и что естественная справедливость неуклонно требует применения этого начала к делу, несмотря на все трудности, которые тут могут встретиться.

Х

Право собственности

§ 1. Нравственный закон – это закон для человека в его социальном состоянии, поэтому он должен вовсе игнорировать первобытное, дообщественное состояние. Начала чистой нравственности составляют руководящий свод предписаний для поведения совершенного человека – они не могут приспособляться к действиям людей нецивилизованных даже при самых остроумных гипотетических условиях; они даже не могут признавать эти действия настолько, чтобы произвести над ними окончательный приговор. Мыслители, не замечая этого факта, обыкновенно обращались к воображаемому дикому состоянию, когда они пытались доказать какое-либо из основных положений этики; они не видели, что это путь совершенно ложный, что им следовало, напротив, обратиться вперед и поставить себя в среду идеальной цивилизации. Они через это запутались в затруднениях, происходивших от разногласия между нравственными началами и условиями предположенного ими состояния. Этому обстоятельству нужно приписать неопределенность, которой отличаются основания, приводимые для объяснения логическим путем учреждений права собственности. Они имеют только известную степень вероятности, а потому не могут быть признаны удовлетворительными; ими возбуждаются вопросы и возражения, которые не допускают удовлетворительных ответов. Возьмем образец подобных доводов и рассмотрим их недостатки.

«Хотя земля и все существа низшей породы составляют общее достояние всех людей, – говорит Локк, – но личность каждого человека принадлежит в собственность ему одному; никто не имеет на нее прав, кроме него самого. Работа его тела и дело его рук, можно сказать, естественным образом принадлежат ему. Если он какую-либо вещь извлекает из того состояния, в которое она приведена была природой, то он прилагает к ней свой труд и присовокупляет кое-что ему принадлежащее, таким образом он обращает ее этим в свою собственность. Общее право людей на эту вещь прекращается, когда она выведена из того положения, в которое ее поставила природа, и когда к ней прибавлено что-нибудь его трудом. Так как труд составляет бесспорную собственность работника, то никто, кроме него, не может иметь права на то, к чему труд этот был приложен, по крайней мере, в том случае, когда в общем владении достаточно осталось столь же годных произведений природы».

Придирчивый человек на это мог бы заметить, что, если принять за основание положение, что «земля и все существа низшей породы» или, проще сказать, все, что земля производит, принадлежит «всем людям вообще», в таком случае нужно получить согласие всех людей прежде, чем какая-либо вещь может быть по справедливости «выведена из общего положения, в которое все вещи поставлены природой». Можно утверждать, что при этом рассуждении существенный вопрос остался незамеченным. Было сказано, что человек, «извлекая какую-либо вещь из ее естественного состояния, приложил к ней свой труд, присовокупил кое-что, ему принадлежащее, и таким образом обратил ее в свою собственность»; но ведь спорный-то вопрос заключается в том, имел он право извлекать вещь и присовокуплять к ней свой труд, так как на основании поставленной гипотезы вещь эта первоначально принадлежала всему человечеству. В предыдущей главе мы пришли к заключению, что никакой труд, приложенный человеком к части земной поверхности, не может уничтожить права общества на эту часть; тем же самым путем можно доказать, что одно присвоение себе дикого животного или растения не перевешивает совокупных прав всех других людей, даже и в том случае, когда на это животное или растение никто еще не изъявлял претензии. Совершенно справедливо, что труд, употребленный человеком для того, чтобы поймать или извлечь, дает ему более права на пойманную или извлеченную вещь, чем имеет всякий другой отдельный человек; но ведь основной вопрос заключается в том, будет ли им через труд, употребленный таким образом, приобретено большее право на эту вещь, чем имеют все люди вместе на основании их начальных прав. Если человек не может доказать, что его права разрослись до уничтожения прав всего человечества, то невозможно почитать право основанием для его владения, и владение это будет уступлено ему только ради удобства.

По мнению Локка, право на предмет собственности, полученное таким образом, может быть действительно только в том случае, «когда в общем владении достаточно осталось столь же годных произведений природы». Это ограничение приводит к дальнейшим затруднениям. Подобное условие порождает такое множество вопросов, сомнений и ограничений, что оно на деле вполне уничтожает общее положение. Можно спросить, например: каким образом можно узнать, что в общем владении осталось достаточно для других? Кто может определить, действительно ли то, что осталось, так же хорошо, как то, что было взято? Как поступить, если оставшееся менее доступно? Как должно действовать право на присвоение, если недостаточно осталось в общем владении других? Когда в подобном случае обработка приобретенного предмета перестанет «исключать общее право других людей»? Предположим, что достаточно удободосягаемых предметов, но они не все одинакового достоинства – какими правилами должен руководствоваться человек при выборе? Из такого разбора предположенное право, кажется, выйдет в таком искаженном виде, что оно с точки зрения этики будет уже вовсе никуда не годно.

Таким образом, как уже было указано выше, в обстановке дикой жизни начала отвлеченной нравственности неприменимы, потому что в условиях дообщественного существования нет возможности точно измерять правильность или неправильность известных действий размером свободы, требуемой каждой из заинтересованных сторон. Мы, следовательно, не должны ожидать, что возможно найти достаточное основание для права собственности в условиях, представляющихся при таком состоянии.

§ 2. При системе поземельных отношений, которая разъяснена была в предыдущей главе и относительно которой было доказано, что она одна согласна с равными правами всех людей на пользование землей, все эти затруднения исчезают. Право собственности в этих условиях приобретает для себя законное основание. Мы видели, что отдельное лицо может взять у общества для пользования известный клочок земли, не нарушая этим права равной свободы, если оно согласится платить обществу за это определенную долю добытых произведений. Мы нашли, что человек, поступая таким образом, делает то, на что всякий другой имеет равную с ним свободу; что всякий имеет такую же возможность,