Русская душа и нерусская власть - Татьяна Миронова

Подобные ритуалы очищения от преступления, вплоть до казни, в древности звучавшей по-славянски как каязнь, существовали у многих индоевропейских народов. Пропасть в Спарте, в которую низвергали государственных преступников, именовалась кай-адас. Интересна перекличка реконструированных понятий славянского язычества с индуистской и буддисткой традицией очищения от грехов, связанной с горой Кай-лас в Тибете: «Как Земля совершает круг вокруг светила, дающего ей жизнь, тактибетские паломники совершают обход вокруг священной горы Кайлас. Паломники верят, что прошедший 108 кругов вокруг Кайласа гарантированно возродится в Чистых Землях на небесах. Эта гора считается священной многие тысячелетия у всех народностей, проживающих в близлежащих странах». В названии горы вТибете и в названии пропасти в Спарте присутствует тот же индоевропейский корень kai-, несущий идею покаяния и казни с целью очищения души, совести от грехов.

Ритуал очищения от грехов существовал в дохристианскую эпоху у многих народов, но само очищение понималось разными племенами и расами по-разному. Древние евреи, к примеру, ежегодно возлагали свои прегрешения на козла и отпускали его в пустыню, полагая, что теперь именно этот козел отпущения является носителем всех их зол. Так сформировалась психология народа, который перекладывал свои вины и преступления на других, не испытывая ни мук совести, ни чувства раскаянья. У славян было иначе, здесь каждый человек сам давал ответ за свои преступления, искупал вину, внося выкуп — цену, или получал наказание — казнь. Этот древний ритуал определил психологический тип русского человека, который понимал необходимость покаяния и ответа за все, что совершил злого в жизни. На этом основывается наше русское убеждение, что «за все в жизни нужно платить».

Мы полагаем, что обряд покаяния совершался славянами-язычниками ежегодно, время его исполнения приходилось на начало весны и связано было с обновлением всего живого, пробуждением от смерти к жизни, очищением от всех накопленных за год грехов. Возможно сроки проведения каятин зависели от лунного календаря. Эти наши предположения основаны на том, что языческие представления о ритуале покаяния впитала в себя и сохранила в отдельных фрагментах бытовая обрядность последней страстной седмицы Великого Поста. Сама Страстная неделя, в особенности ее четверг, именуются чистыми, и именно Чистый четверг у русских считается днем обновления всего крестьянского хозяйства на предстоящий год. По поверьям, в этот день в полночь приходит на землю настоящая весна, тогда же годовалым детям первый раз в жизни подстригают волосы, а каждый, кто утром на Чистый четверг легко и рано встал, будет вставать легко весь год. В Чистый четверг сохраняется в русском народе множество водных и огненных ритуалов очищения, которые, как мы полагаем, восходят к обряду ежегодных языческих каятин.

Водные ритуалы проводились и ради жертвоприношения, и ради очищения. Рыболовные артели в России еще в XIX в. именно в Чистый четверг топили в реке старую лошадь, задабривая водяного. В тот же день, в четверг, в крестьянских семьях большуха обязана была опустить в колодец или в только что вынутое из него ведро воды серебряную монету — древний выкуп здоровья, чистоты и прибыли в доме. Водный ритуал совершался также с целью омовения, очищения от всего дурного, исцеления от болезней. В народе полагали, что каждый, кто искупался в этот день как можно раньше, «прежде ворона», будет здоров. Это поверье в виде требования вымыться в Чистый четверг перед празднованием Светлого Христова Воскресения и убрать дом живо по сей день в каждой христианской семье. Девки с бабами для красоты и долголетия ходили в Чистый четверг окачиваться под куриной насестью, девушки спешили умыться в Чистый четверг пока ворона не закаркала, чтобы «любили добрые люди».

Огненные ритуалы, сохраненные обрядами Чистого четверга, не в меньшей степени свидетельствуют о некогда существовавших у славян языческих каятинах. Здесь просматриваются осколки обряда жертвоприношения или принесения выкупа — цены за грехи людей. Именно с этим связана вера в языческие «четверговую соль» и «четверговую свечу». Четверговой солью называют соль, которую калят с квасной гущей только в Чистый четверг, она считается целебной и применяется при снятии призоров и колдовства. Соль и квасная гуща (хлебная закваска) — ритуальные хлеб да соль, приносимые когда-то язычниками своим божествам как жертвоприношение, как выкуп за совершенное в течение года зло. Остатки сожженной жертвы — «четверговая соль» — сохранялись как благословение языческих божеств на весь грядущий год. Такова же роль «четверговой свечи», в образе которой совместились языческие и христианские представления о жертвоприношении. Свеча, поставленная в православном храме как образ молитвы к Богу и символ покаяния, в народном представлении сохранила значение оберега от бед и болезней, которую присваивали, по всей видимости, остаткам жертвоприношений в языческом ритуале каятин, приуроченных после принятия христианства к чистому четвергу Великого Поста. Свечу от четверговой всенощной давали в руки больным или мучающимся родильницам, четверговыми свечами выжигали кресты на потолках и притолоках для изгнания нечисти, а зажженная четверговая свеча, согласно поверьям, предохраняла жителей в грозу от грома и молнии, которые традиционно считались символом кары небесных сил.

В описанных здесь обрядах мы почти не находим того, что можно было бы обозначить древним термином каязнь, видимо, умерщвление преступников не было свойственно славянам-язычникам. В нашем языке сохранились свидетельства, что преступник обычно изгонялся, извергался из рода и семьи, но не подвергался уничтожению. Таковы слова изгой, изверг и враг, обозначающие людей извергнутых, изгнанных из общины и племени, лишенных помощи рода и средств к существованию. Следы обряда изгнания — казнь преступников в русской общине — сохранялись вплоть до XIX века.

Согласно поверьям, парни и девушки в Чистый четверг с зажженными лучинами, с метлами и кнутами скакали на лошадях по улицам, с шумом и гиканьем, чтобы отвадить от селения нечисть, потом в полях ставили две жерди и строили вокруг них тесную изгородь, чтобы нечисть сквозь изгородь не прошла. Мы полагаем, что слово нечисть в древности обозначало тех, кто не прошел обряд покаяния, не очистился от грехов. Осужденные на каязнь обществом и изгнанные из семьи, рода и племени, они-то и ходили неприкаянными. Их охаивали, так изменилось в огласовке слово окаять, — ругали и проклинали.

Таковы, на наш взгляд, остатки древнего языческого обряда покаяния, имевшего, по-видимому, ритуальное название каятины. Обряд этот после принятия славянами христианства стал вытесняться христианским таинством покаяния, которое состоит в том, что «христианин, искренно и сердечно раскаиваясь в своих грехах и намереваясь исправить свою жизнь, с верою во Христа и надеждою на его милости, излагает устно свои грехи перед священником, который также устно разрешает ему его грехи. При видимом изъявлении прощения священником, кающийся невидимо разрешается самим Христом и снова становится невинным и освященным, как после крещения».

Языческое покаяние у славян естественно сменилось христианским взглядом на очищение от зла и греха, в результате, слова приняли на себя новые богословско-христианские смыслы. Но в архетипах нашего мышления стойко сохраняется представление о том, что покаяния на исповеди мало для очищения человека от тяжких грехов. Мысль о расплате за большое зло всегда присутствует в русской душе. Эта расплата или искупление вины в нашем представлении если не совершается добровольно исправлением совершенного зла, то приходит через судьбу, исконно понимаемую как Суд Бога.