"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Советские власти утаили вспышку оспы и не стали докладывать о ней во Всемирную организацию здравоохранения.

***

В том же 1971 году возобновилась дипломатическая работа по укреплению международного контроля над бактериологическим оружием. Женевский протокол 1925 года касался как химического, так и биологического оружия. На конференции по разоружению в Женеве британцы предложили рассматривать бактериологическое и химическое оружие отдельно и в первую очередь разобраться с биологическим. Они полагали, что будет легче сначала запретить бактериологическое оружие, а затем перейти к химическому.^[247] Решение Никсона закрыть программу биологического оружия стало новым импульсом к переговорам.

Советский Союз давно настаивал на немедленном и одновременном запрете как биологического, так и химического оружия. Но в марте 1971 года он неожиданно согласился на то, чтобы разделить эти два вопроса. Советский Союз н Соединённые Штаты одобрили новый договор о запрете биологического оружия; он был направлен в ООН в августе, и Генеральная ассамблея единогласно одобрила его в декабре. Конвенция о запрете биологического и токсинного оружия была подписана в Лондоне, Вашингтоне и Москве 10 апреля 1972 года. Это соглашение, занимавшее всего четыре страницы, запрещало разработку и производство биологического оружия и средств его доставки. Статья 1 гласила:

«Каждое государство — участник настоящей Конвенции обязуется никогда, ни при каких обстоятельствах не разрабатывать, не производить, не накапливать, не приобретать каким-либо иным образом и не сохранять:

1) микробиологические или другие биологические агенты или токсины, каково бы ни было их происхождение или метод производства, таких видов и в таких количествах, которые не предназначены для профилактических, защитных или других мирных целей;

2) оружие, оборудование или средства доставки, предназначенные для использования таких агентов или токсинов во враждебных целях или в вооружённых конфликтах».

Но новая конвенция о биологическом оружии была слабым инструментом регулирования, как и Женевский протокол за полвека до неё. Она не предусматривала полевых инспекций, потому что Советский Союз не согласился на это. Она не запрещала исследования в целях обороны. В то время западные дипломаты рассуждали, что лучше иметь подписанную конвенцию даже без инструментов контроля, чем вообще не иметь никакого соглашения. Конвенция обязала участников контролировать самих себя. Санкций за обман не предусматривалось, и не было организации, способной следить за соблюдением соглашения.

Никсон не особенно верил в силу этой конвенции. Он даже сомневался, стоит ли приходить на церемонию подписания. А в день подписания он сказал Киссинджеру, что эта «глупая штука про биологическое оружие ничего не значит». На следующий день в разговоре с министром финансов Джоном Конналли он назвал её «этой дурацкой конвенцией о биологическом оружии».^[248]

Конвенция о биологическом оружии, вступившая в действие 26 марта 1975 года, стала первым после Второй мировой войны договором о разоружении, где предполагалось покончить с целым классом оружия. Но надежда оказалась тщетной.

***

Зимой 1972 года, когда Игорь Домарадский поправлял здоровье в подмосковном пансионате, за ним неожиданно приехала служебная машина. Домарадского отвезли сначала в Минздрав, а затем — в Кремль. Высокопоставленные чиновники сообщили ему, что его переводят из Ростова в Москву для работы в организации, занимающейся микробиологией. О том, что именно придётся делать, говорили весьма туманно. Тем летом он защитил докторскую диссертаций по биологии. «Если бы я знал, что мне предстоит, я бы этого делать не захотел, — говорил он после, — и наверняка отказался бы».^[249] Его назначили сотрудником Главмикробиопрома — так сокращённо называлась головная организация советской микробиологической отрасли. Эта организация была создана для содействия сельскому хозяйству и медицине — например, для создания искусственных подсластителей и белков. Домарадскому отвели там небольшой кабинет. Он не очень понимал, зачем всё это.

На Западе генетика и молекулярная биология развивались всё быстрее. Эксперименты по вырезанию, вставке и размножению фрагментов ДНК, которые провели в Калифорнии в 1973 году Херб Бойер и Стенли Коэн, вывели молекулярную биологию на новый уровень.^[250] Это была заря генной инженерии, и именно в этот момент Домарадского перевели в Москву.

Советские руководители приняли судьбоносное решение. До сих пор советская программа бактериологического оружия была сугубо военной. СССР подписал конвенцию о биологическом оружии. Но под покровом секретности советские власти решили нарушить её и заняться поисками наступательного биологического оружия, опираясь на успехи генной инженерии. Прежде для создания оружия использовались болезнетворные организмы, существующие в природе; теперь советских учёных обязали преобразить саму природу, создав новые опасные биологические объекты. Домарадский оказался в самом центре этой программы.

Работа над бактериологическим оружием сильно отличалась от ядерной гонки. О ядерном оружии сверхдержавы вели переговоры, и по существовавшим тогда правилам обладание им было легальным. Государства прилагали большие усилия, чтобы контролировать соревнование с помощью публичных переговоров. Но когда советское руководство в начале 1970-х решило расширить программу биологического оружия, оно перешло на тёмную сторону гонки вооружений. Эта программа противоречила условиям договора, подписанного лидерами СССР. Они нарушили обязательства, поскольку в этой сфере не было ни регулирования, ни контроля, ни способов добиться исполнения обязательств. Пропагандистские заявления о стремлении к миру оказались ложью. Практически все участники советской программы говорили: они полагали, что Соединённые Штаты тоже обманывают. Но американская программа действительно была остановлена.

В то время Брежнев находился под влиянием Юрия Овчинникова, ведущего специалиста по молекулярной биологии и вице-президента Академии наук. Он вместе с нескольким коллегами убедил Брежнева использовать для создания наступательных вооружений новую технологию сплайсинга генов. {Вырезание и соединение отдельных нуклеотидных последовательностей. — Прим. ред.}.