Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба - Андрей Кобяков

Термин «анархизм» звучит в современной риторике массовых протестов как позитивный ярлык, а ряд дружественных веб-ресурсов (в частности, IRevolution), считают должным просвещение адептов в области истории этого направления.

Предметом спора К. Маркса и М.А. Бакунина была идентификация революционного класса: в отличие от Маркса, теоретик русского анархизма видел полезное активное начало не в наемных работниках крупной индустрии (пролетариате), а в босяках (люмпен-пролетариате, сословии вне закона).

Кредо состоит в отрицании любой иерархии, принуждения как такового, имущественных прав, семейных ценностей (апологетика свободной любви без ответственности перед потомством). Общественный идеал связан с демонтажом как любых институтов, так и достижений науки, культуры, богословия, и сводится к первобытнообщинным формам коллективной жизни в заведомо благоприятных природных или «тепличных» условиях.

Новейший анархизм воспроизводит тезисы идеологов прежних поколений в экстремальной форме. Так, российский портал OpenSpace.ru излагал императив абсолютной культурной революции в форме, предложенной супрематистом Казимиром Малевичем: он призывал советское правительство не защищать коллекции старого искусства, ибо их разрушение «откроет путь настоящему, живому искусству»: «Сжегши мертвеца, получаем один грамм порошку, следовательно, на одной аптечной полке могут поместиться тысячи кладбищ».

Практическое следование таким заветам можно было наблюдать при разграблении национальных музеев в Ираке, Киргизии, Ливии, Египте, Мали, осквернении святынь в Ливии и Сирии. В странах Запада и бывшего СССР флешмобы, перформансы, художественные инсталляции новейших анархистов по форме являются эпатажными (провокационными), по содержанию — смыслоразрушающими акциями: это не просто «пощечины общественному вкусу», а целенаправленный выбор сакральных объектов и способов их речевого и образного осквернения. Таким образом, достижение идеала осуществляется как через физическое разрушение, так и через использование художественных форм для деструкции религиозных смыслов (десакрализации).

Еще один элемент, обычно эвфемистически обозначаемый как «антипрогибиционизм»[2], в протестной практике сводится к свободе употребления наркотиков. Анархическая по форме и культурному сопровождению революция 1968 года «захватывала улицу» уже после распространения синтетической культуры New Age с «плацдарма» в Калифорнии и с «экспериментальными площадками» в Мексике.

Средства отрешения от действительности, позаимствованные у первобытных народов, преподносятся как катализатор свободного творчества, но в массовом применении служат не для активизации творческого воображения, а для релаксирующей эйфории с обильными фантазиями, создающими трехмерный параллельный мир. Грибной дурман уместно рассматривать в качестве прообраза виртуальных игровых пространств.