Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Александр Дюков

Две террористки-смертницы оказались вне зала — они контролировали подступы к нему, и газ на них не подействовал. Они успели сомкнуть провода. Прогремевшие взрывы были слышны по всей округе — а ведь взорвалось только две бомбы из восемнадцати…

Из здания начали выводить заложников; к нему подъезжали машины «скорой помощи» и Службы спасения. Оперативный штаб не проинформировал никого о том, что штурм вот-вот начнется; ведь стоило известию об этом просочиться к журналистам, как тут же об этом узнали бы все — в том числе и террористы. Так произошло в свое время в Буденновске, где именно заблаговременное сосредоточение «скорых» стало для террористов предупреждением о штурме; теперь рисковать в оперативном штабе не решились, предпочтя установить жесткую информационную блокаду.

Однако и спасатели, и врачи «скорой» что-то почувствовали. Директор Московской Службы спасения Александр Шабилов дал команду спасателям из разных районов столицы выдвигаться к Дубровке. И, хотя спасатели готовились к работе на завалах, а не к спасению пострадавших от газа людей, они были на месте очень скоро.

«Мы прыгнули в машины и поехали. Причем до последнего момента мы так и не знали, чем все закончится, и только при подъезде к ДК получили команду сразу приступать к выносу пострадавших. Вздохнули с облегчением — значит, здание террористы все-таки не взорвали».[355]

Подъезжали и «скорые», но подъезды к ДК были забиты тяжелой техникой для разборки завалов — ведь в оперативном штабе готовились к самому худшему. Врач Николай Степченков, всего несколько часов назад выносивший из здания раненных террористами людей, впоследствии вспоминал:

«Возле Дома культуры образовалось целое скопление машин, пробка. „Скорой“ не пробиться. Тогда я кричу помощнику: „Хватай ящик с инструментами и побежали!“ Смотрим — на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые мертвые. А из театра выносят все новых и новых людей».[356]

«Первое, что бросилось в глаза, когда вбежали внутрь, — кровь, — вспоминал руководитель „Диггер-Спаса“ Вадим Михайлов. — На остатках выбитых стекол, на полу… И очень много людей — видимо, когда все это началось, они толпой бросились из здания. Кто-то сам выбирался из здания, кто-то стоял, кто-то сидел на полу. Но большая часть лежала вповалку. Девушка лет, наверное, 16–18 лежала прямо в проеме выбитого окна на первом этаже. Я ее подхватил: „Идти можешь?..“ Она попробовала было, но ноги отказали: шоковое состояние. Пока нес к „скорой“, обняла меня за шею, бормочет что-то, целует…»[357]

И врачи, и спасатели в сложившейся ситуации немного растерялись: все-таки они были гражданскими и «включиться» сразу в ситуацию не могли. Спецназовцы же не колебались, они знали, что делать. «Они разбивали стекла, давая доступ свежему воздуху, — вспоминал Александр Шабилов, — они же, в тяжелых своих доспехах — в бронежилетах, с оружием, — таскали людей. Каждый сотрудник „Альфы“ нес по одному человеку, а это очень тяжело, потому что, когда человек без сознания, он становится тяжелее. Ко всему прочему, в общей своей массе альфовцы были без противогазов… Альфовцы на сомнение места не оставляли: одни из них выносили пострадавших, другие делали им искусственное дыхание, третьи кололи препараты. Эти ребята делали то, что уже должны были делать, по идее, другие — они спасали».[358]

Положение заложников было крайне тяжелым, причем не столько из-за примененного при штурме газа, сколько из-за перенесенных ими страданий. «Даже абсолютно здоровый человек не в состоянии выдержать тот набор факторов, который был при захвате, — объяснял потом министр здравоохранения Юрий Шевченко. — Первое — стресс. Второе — и это уже самое главное — люди были обездвижены на протяжении 60 часов. В этих условиях, из-за застоя крови, нарушается обмен веществ, в тканях вырабатываются токсины, они скапливаются в не снабжаемой „свежей“ кровью части организма и отравляют его… Людей, которые долгое время были обездвижены, сняли с кресел, резко активировали их кровообращение — произошло отравление их собственными токсинами. Нормальному человеку… необходимо 5 литров воды в сутки. Четыре литра — это минимум для того, чтобы поддерживать физиологические функции организма. Заложникам же доставалось в лучшем случае 300–400 граммов, да и то не всем. Обезвоживание у пострадавших было чудовищное!.. Есть еще один фактор, пожалуй, самый главный. Человек постоянно дышит. 60 часов 800 человек перерабатывали один и тот же воздух! Только от одного этого можно умереть. Не надо забывать и те болезни, которые есть у людей».[359]

Сотни машин «скорой», подготовленные столичными властями, попросту не смоли подъехать к зданию, а доставить отравленных людей в больницы было нужно как можно быстрей. Ближе «скорых» стояли автобусы, изначально предназначавшиеся для эвакуации «ходячих» заложников; таких, однако, почти не оказалось. И тогда отравленных людей стали сажать в автобусы: «А ты чего встал! Давай под загрузку!» Большинство пострадавших, впрочем, везли в «скорых».

Для снятия наркотического отравления (а примененный газ оказывал наркотический эффект) применяется лекарство «Налоксон»; как только начался штурм, в мед-службу города поступил приказ срочно обеспечить «скорые» и больницы дополнительным запасом «Налоксона».[360]Потом власти обвиняли в том, что они не сказали медикам формулу газа; упреки были несправедливы — чем лечить пострадавших, врачам было сказано почти сразу.

Но спасти всех пострадавших было практически невозможно; некоторые были мертвы уже тогда, когда их выносили из здания. Коробки с «Налоксоном» подтащили к входу в здание, и лекарство кололи все, кто только мог. Суматоха была ужасная. «Отметок об инъекциях никто не делал, — рассказывал потом один из медиков, — сгоряча кололи по два и три раза. А это смертельные дозы».[361]Врач Николай Степченков:

«Мне раньше приходилось с наркоманами работать. У пострадавших были точно такие же симптомы передозировки, как у наркотических средств — узкий зрачок и отсутствие дыхания. Надо было делать укол, чтобы восстановить работу легких и сердца. В какой-то момент я заметил, что двое спасателей мимо нас несут людей в автобус. Я им кричу: „Без укола не увозить, всех заложников сюда! Иначе живыми не доедут!“ Они стали нам всех подтаскивать. Скольких успели развести по больницам, когда еще врачи не подошли, сказать не могу».[362]

В результате теракта 23–26 октября погибло 130 человек. Кто-то из них был убит террористами, кто-то впоследствии умер в больницах, однако большая часть погибла в течение нескольких часов после штурма во время неподготовленной операции. По всей видимости, единственной причиной случившейся трагедии был стереотип восприятия.