Политические сочинения. Том IV. Политические опыты - Герберт Спенсер

вместе с водой. Мотки шелка возвращались из красильни если и не явно влажные, то, во всяком случае, с достаточным содержанием влаги для того, чтобы уравновесить оставленное там количество шелка; приходилось принимать меры, чтобы оградить себя от вызванной такими манипуляциями потери. В последнее время, однако, возникла система обмана, далеко опередившая прежний прием, а именно: употребление тяжелых красок. Ниже мы приводим относящиеся сюда детали, сообщенные нам одним тростильщиком шелка. По его словам, этот прием вошел в употребление лет 45 тому назад. До этого времени шелк терял значительную часть своего веса в котле. Тончайшее волокно шелка при выходе из прядильного органа шелковичного червя покрыто легким слоем клея, растворимого в кипятке. Поэтому при крашении этот слой, достигающий 25 % всего веса шелка, растворяется, и шелк теряет соответственно в весе. Таким образом, первоначально на каждые 16 унций шелка, поступившего в краску, терялось 5 унций; но мало-помалу, вследствие употребления тяжелых красок, достигнут был противоположный результат, – теперь шелк выигрывает при этом в весе, и выигрывает иногда в почти невероятной пропорции. Оказывается, что увеличение в весе шелка при окраске колеблется между 12 и 40 унциями на фунт, т. е. фунт шелка вместо того, чтобы потерять 4 унции, как было первоначально, увеличивается в весе в некоторых случаях, как, например, при применении некоторых черных красок, на целых 24 унции. Вместо того чтобы стать на 25 % легче, он стал на 150 % тяжелее, заключая в себе 175 % постороннего вещества. А так как в этой стадии обработки шелка все сделки с ним происходят на вес, то становится понятным, что возникновение и развитие этой системы представляет историю целого ряда обманов. В настоящее время это стало известным каждому, занимающемуся этим делом, и каждый настороже. Подобно другим видам мошенничества, он, сделавшись обычным и всеобщим, перестал быть выгодным для кого бы то ни было; но он может все же служить для характеристики нравственности участвующих в нем лиц.

Трощеный и окрашенный шелк переходит в руки ткача, и тут мы опять встречаемся с новым видом недобросовестных проделок. Фабриканты узорчатого шелка грешат против своих товарищей, подделывая их рисунки. Законы, которые оказались необходимыми для защиты от этого вида грабежа, доказывают, что он получил широкое распространение и до сей поры еще не вывелся. Один из пострадавших от него передавал нам, что фабриканты и теперь добывают друга у друга рисунки путем подкупа рабочих. В своих сношениях с приказчиками (buyers) некоторые фабриканты также прибегают к обманам: может быть, под влиянием желания возместить лежащий на них тяжелый налог в виде угощений и т. п. товары, которые были отвергнуты одними закупщиками, показываются другим с искусно разыгранною таинственностью и с уверениями, что эти товары были специально для них сохранены, – прием, на который ловится иногда недостаточно предусмотрительный человек. Вряд ли нужно упоминать, что процесс производства товара имеет свои особые виды обмана. В торговле лентами, например, существует прием, называемый «казовым концом» (topending), который заключается в том, что первые 3 ярда ленты делаются хорошего качества, а остальные (которых не видно, когда лента намотана) дурного или редкого тканья. А затем следует фабрикация различных имитаций, изготовляемых из низших сортов материала, – обманы тканья, могли бы мы их назвать. Этот прием понижения качества товара, не случайный, а твердо установившийся, развивается в поразительных размерах и с поразительною быстротой. Какой-нибудь новый фабрикат, продающийся первоначально по 7 ш. 6 п. за ярд, вытесняется различными подделками до тех пор, пока через 18 месяцев подобие его начинает продаваться по 4 ш. 3 п. за ярд. Встречаются даже более значительные понижения качества и цены – от 10 ш. до 3 и даже 2 ш. за ярд. Это продолжается до тех пор, пока негодность этих поддельных фабрикатов не станет настолько очевидною, что они не находят более сбыта, и тогда возникает реакция, которая ведет или к возвращению первоначального фабриката, или к производству какого-либо нового взамен прежнего.

Из запаса собранных нами заметок о злоупотреблениях в торговле, розничной и оптовой, и в мануфактуре мы должны многие оставить без рассмотрения. Мы не будем здесь распространяться о довольно обычном приеме употребления фальшивых торговых марок или о подделке чужих оберток. Мы должны ограничиться здесь только ссылкой на действия, по-видимому, очень почтенных домов, которые покупают товары, заведомо нечестным образом приобретенные; мы должны воздержаться и от подробного изложения известных установившихся плутней, существующих под личиной величайшей респектабельности, которая, по-видимому, облегчает эти гнусные действия. Те виды обмана, на которых мы здесь останавливались, являются только образцами того, что заняло бы целый том, если бы мы вздумали описывать его во всех его проявлениях.

Упомянем еще о тех видах торговой безнравственности, которые заключают в себе некоторое оправдание, показывая, как незаметно и даже неудержимо люди втягиваются в дурные поступки. Несомненно, что новый вид мошенничества вводится всегда каким-нибудь крайне бессовестным торговцем. Мало-помалу его примеру следуют другие торговцы, обладающие более или менее растяжимым кодексом нравственности. Более нравственные торговцы подвергаются постоянно искушению следовать тем сомнительным приемам, которые практикуются вокруг них. Чем более число неустоявших, чем обычнее становится известная проделка, тем труднее для остальных противостоять искушению. Давление на них конкуренции все более усиливается; они борются с неравными силами, так как лишены одного из источников барыша, открытого для их противников, и в конце концов они вынуждены идти по следам остальных. Возьмем для примера факты, имевшие место в свечном промысле. Как известно, обыкновенные сорта свечей продаются пачками, в которых предполагается по 1 фунту веса. Первоначально номинальный вес соответствовал реальному, но в настоящее время они до известной степени расходятся, причем разница колеблется между 2 1/2 унц., и, следовательно, потеря веса достигает иногда 12 1/2 %. Теперь, если какой-нибудь честный фабрикант предложит розничному торговцу свои свечи, скажем, по 6 ш. за 12 фунт, – «О, – скажут ему, – мы получаем их по 5 ш. 3 п.». – «Но мои, – скажет фабрикант, – полновесные, а ваши – нет». – «А что мне в том? – ответит розничный торговец. – Фунт свечей и есть фунт свечей, мои покупатели покупают их пачками и не заметят разницы между вашими свечами и другими». И добросовестный фабрикант, встречая везде одно и то же рассуждение, вынужден делать как другие или вовсе отказаться от своего дела. Теперь возьмем другой пример, известный нам так же, как и предыдущий, со слов фабриканта, которому самому пришлось идти на компромисс. Это фабрикант резиновой ткани, получившей теперь такое широкое применение при изготовлении обуви и т. п. От одной из лондонских фирм, с которой он вел большие дела, он получил недавно образец резиновой ткани,