Пропагандистский дискурс в условиях цифровизации - Коллектив авторов

Так, в процессе текстопостроения важно принимать во внимание общественно-политический, интеллектуальный и духовный статус объекта, на который будет направлено контрпропагандистское воздействие, поскольку уже в самом подходе к проблеме будут использованы разные методологии. Если это представители исламизма, то наиболее важные императивы текстуализации будут определяться тем, что в основе его идеологии лежит религиозное верование, но это одновременно политическая и идеологическая доктрина, предполагающая утверждение исламской альтернативы и использование для достижения данной цели арсенала самых радикальных средств. У акторов этого течения превалирует эмоциональность, преклонение перед высшей силой, порой даже фанатизм.

Учитывая это, стоит моделировать и подход к текстотворческим аспектам, апеллировать в большей мере к интуитивному мышлению реципиента с учетом роли эмоционально-чувственных факторов в формировании им картины мира. Более того, в определенных случаях предпочтительно даже, используя мультимедийные ресурсы, включать в процессы текстопостроения элементы арт-технологий, делать ставку именно на специфику «влияния эмоционально-прагматического компонента на реализацию порядка чередования уровневой последовательности, затрагивающей целостность эмоционального состояния адресата»[755].

Если объект контрпропагандистского воздействия ориентирован на западную, в частности американскую, антироссийскую идеологию, то более уместной будет попытка сформировать у него способность к дискурсивной и когнитивно-логической идентификации действительности. В этом случае, обращаясь к реципиентам, важно уделять особое внимание качеству аргументации, объяснять им скрытые причины происходящего и то, что они, в свою очередь, являются объектами манипулирования со стороны субъектов западной политики, которые преднамеренно провоцируют возникновение «асимметрии дискурса», – западные эксперты тщательно анализируют дискурсы пребывающих в оппозиции политических кругов и, в свою очередь, уже исходя из этого якобы строят контрпропагандистский дискурс[756].

Таким образом, возникает диалектически сложная субзадача: необходимо нейтрализовать также «контрпропагандистский дискурс» противостоящих политических акторов, что становится единым алгоритмом деятельности. В то же время субъекты контрпропагандистской деятельности, принимая во внимание состояние социально-политической жизни западного общества, должны учитывать и его высокую конфликтогенность, возрастающую импрессию, связанную с нарушением социальной справедливости, инспирированную, в частности, активной медиатизацией событий. По мысли В. А. Ачкасовой, «вовлечение граждан в социально-политическое движение представляет собой волнообразный процесс, который “втягивает” людей, имеющих разную степень воодушевления, преданности, информированности, наконец, различную степень социальной дистанции от эпицентра активности. Роль медиа в этом процессе колоссальна: актуализируя информацию, они пробуждают заинтересованность периферийных граждан к определенному кругу вопросов, тем самым превращая их в активных участников дискурса»[757]. Результат возникающей негативной импрессии – возрастание социально-политической асимметрии дискурса, экспликация энтропийных процессов, которые не должны оставаться незамеченными.

При формировании семантического контрпропагандистского дискурсного поля, таким образом, одна из первостепенных задач – поиск и обнаружение уязвимых мест в пропагандистской политике противостоящей стороны. Для этого существует немало и других возможностей. Так, чаще всего противоборство происходит в политической и социально-экономической сфере. Еще Э. Херман и Н. Хомски указывали на то, что в массмедиа, являющиеся главным инструментом пропаганды, попадает необъективная информация, и это происходит потому, что «внешне независимые медиа отражают интересы государства и экономических элит»[758], а чтобы обеспечить хотя бы некоторую объективность дискурса, следует «сырье для новостей»[759] последовательно пропускать через соответствующие фильтры[760].

Проблема искажения действительности в массмедиа не была устранена, а, наоборот, в последнее время только усугубилась. Обвинения в публикации лживой информации звучат в странах Запада на самом высоком уровне, и подобная форма медиатизации становится опасным политическим трендом: «Образно говоря, неконтролируемое распространение фейковых новостей способно провоцировать своего рода “информационные теракты” огромной разрушительной силы. Осознание негативных аспектов этого явления побуждает социальные и государственные институты к поиску механизмов фильтрации фейковых вбросов»[761].

В связи с резким разладом отношений между западными странами и Россией востребованными оказались и соответствующие выступления массмедиа: журналисты ведущих зарубежных изданий стали критиковать российскую политику и демонизировать Российское государство. Даже качественные издания, олицетворяющие собой крупнейшие бренды мировых медиа, начали превращаться в органы пропаганды, использующие фельетонные и даже памфлетные приемы, и «в авторской позиции их политических обозревателей при написании материалов с явной пропагандистской интенцией – чаще всего вследствие отсутствия убедительных аргументов – стали проявляться элементы трикстерства»[762]. Авторы солидных и аналитических, казалось бы, изданий все чаще уподобляются демоническому примитивному и нечистому на руку персонажу – само слово trickster переводится с английского как «обманщик, лжец, ловкач». Вместо аргументов журналисты качественной прессы используют голословные утверждения, патетические восклицания. Конечно, здесь возникают возможность и необходимость повышения эффективности контрпропагандистского дискурса. Он легче и результативнее строится на уличении противника во лжи, в нарушении им моральных и этических норм.

Но важно не только найти подходящий повод для контрпропагандистского выступления, но и достойным образом представить текстовый материал, сделать его убедительным для аудитории. Конечно, в связи с этим стоит учитывать богатый опыт советской контрпропаганды, однако наступило уже другое время, возникли другие социально-политические условия. Во всяком случае, в связи с императивами когнитивной антропологии следует признать, что духовные, мировоззренческие приоритеты людей изменились, возросли коммуникативные возможности, развитые информационно-технологические и программно-технические комплексы сделали возможным использование мультимедиа.

Все это предъявляет новые требования и к построению контрпропагандистского дискурса. В отношении лингвопрагматики он должен быть более интеллектуальным, не допускающим не только оскорбительных, но даже грубых, с повышенной экспрессией выражений. Так, в типичном для прошлого контрпропагандистском выступлении, причем не лишенном определенной академичности, автор – доктор философских наук – допускает выражения, скорее отторгающие реципиента, а не убеждающие его в правоте высказываемых идей: «так называемые инакомыслящие» – это «жалкая кучка отщепенцев», «находка для империалистической пропаганды, которая стремится оклеветать наш строй»[763]; выдвигаемый буржуазной пропагандой идеал – «это царство потребителей, духовно бескрылых, нравственно ограниченных людей, рабов вещей и своих извращенных потребностей»[764]; советской идеологии противостоит «обыватель-мещанин, ориентированный на ценности потребительского общества, или жестокий и бездумный исполнитель агрессивных замыслов империализма» и т. д.[765] Пафос подобных высказываний способствует ослаблению дискурсной энергии, реальная семантика лингвистических единиц теряется, не доходит до реципиента. В сознании воспринимающего, вероятно, остаются только некие тени понятий, а в рациональной системе его ценностей не формируется адекватной модели мироустройства.

Конечно, методы идентификации контрпропагандистского дискурса, моделирования процессов его построения, герменевтические исследовательские подходы требуют специальной глубоко продуманной и, главное, системной организации.

Глава 9. Пропаганда и контрпропаганда силовых ведомств СССР и Российской Федерации

В России существует значительное количество силовых ведомств, ответственных за обеспечение безопасности государства и граждан. Силовым ведомствам государство передает свои полномочия по поддержанию социально-политической стабильности и порядка, наделяет их сотрудников правом ношения боевого оружия. Не для всех представителей силового блока практическое использование в их деятельности методов пропаганды и контрпропаганды является в равной мере актуальным,