Збиг. Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати

Отказ в Гарварде стал решающим моментом в жизни Бжезинского. Главное десятилетие, определившее его взгляды, он провёл в Кембридже, развивая свои идеи и устанавливая дружеские отношения. До этого времени в Гарварде всё ему давалось без труда, и отказ стал для него значительным испытанием. Как всегда, Гарвард был переполнен талантами, и на отделении государственного управления блистали такие звёзды, как Бжезинский, Киссинджер, Хантингтон и Стэнли Хоффман. Университет печально прославился тем, что отказывал в должности постоянного профессора многим одарённым исследователям, из-за чего они достигали блестящей карьеры в других местах; будет лишь небольшим преувеличением утверждать, что лучшее, что может случиться с подающим надежды научным работником, – это получить отказ в Гарварде. Это определённо сработало в случае с Бжезинским (и Хантингтоном тоже).

В 1960-м году Бжезинский переехал в Колумбийский университет, где возглавил Исследовательский институт по вопросам коммунизма (RICA). В Колумбийском университете Бжезинский оставался вплоть до назначения советником по национальной безопасности при президенте Джимми Картере в 1977 году (и вернулся в Колумбийский университет после окончания президентского срока Картера в 1980 году). Он быстро понял, какую выгоду для него предоставляет Нью-Йорк, – в частности здесь располагались престижный Совет по международным отношениям и редакция журнала «Форин афферс», а также телестудии. В марте 1962 года он впервые выступил на телевидении в программе, организованной Колумбийским университетом и посвящённой мировым проблемам. «Нью-Йорк таймс» в обзоре этой программы писала следующее: «Значение международных проблем, преследующих коммунизм… профессор Бжезинский описывал настолько ясно, что тем самым неизменно удерживал внимание»^[309]. Когда в 1960-х Гарвардский университет дважды попытался уговорить его вернуться в Кембридж и даже предложил должность штатного профессора с вдвое меньшей нагрузкой, чтобы он мог посвятить свободное время своим исследованиям, Бжезинский встал перед выбором:

«Я сказал себе – да, Гарвардский университет получше Колумбийского, как и Оксфорд лучше Сорбонны, но Сорбонна находится в Париже, а Оксфорд – в Оксфорде. Гарвард находится в Кембридже, а Колумбия – в Нью-Йорке. Останься я в Гарварде, из меня, возможно, вышел бы исследователь получше, но я задал себе вопрос – хочу ли я и через двадцать лет пересекать университетский двор в твидовом костюме с папкой, в которой находится переписанный курс старых лекций с текстом начальной шутки в надежде добиться благосклонности студентов? Буду ли я этим доволен?»^[310]

К 1989 году Бжезинскому надоело ездить на работу в Нью-Йорк. Не отрекаясь от Колумбийского университета, он начал подыскивать себе новый академический дом в Вашингтоне. Ему сделали предложения Школа дипломатической службы Джорджтаунского университета и SAIS. Несмотря на то, что между Бжезинским и Полом Нитце были разногласия из-за резкого неприятия Нитце Договора по СНВ, Бжезинский поддерживал дружеские отношения с деканом SAIS Джорджем Пакардом и регулярно играл с ним в теннис. После одного из таких матчей Бжезинский сказал, что устал от еженедельных поездок в Нью-Йорк, и Пакард предложил ему кафедру Осгуда в SAIS. Это не подразумевало его включения в штат профессуры, но Бжезинский пришёл в восторг, поскольку в таком случае ему не обязательно было присутствовать на заседаниях и включаться в бесконечную факультетскую борьбу, чего он старался избегать на протяжении всей своей карьеры. Он сказал, что хочет видеть под своим руководством блестящих студентов и быть членом первоклассного академического института; в итоге он отдал предпочтение SAIS, а не Джорджтауну, потому что Джорджтаунский университет казался слишком академическим, тогда как Школа SAIS более ориентировалась на политику. Бжезинский преподавал в SAIS с 1989 по 1997 год: вёл по одному семинару в год и регулярно читал большие курсы лекций, став одним из самых популярных преподавателей, так что его класс пришлось ограничить до двадцати тщательно отбираемых человек.

Раз в две недели он также устраивал званые обеды, на которые приглашал сотрудников SAIS и вашингтонских политологов, в том числе таких звёзд, как Гельмут Зонненфельд, главный помощник Киссинджера по Европе в Совете национальной безопасности; Фриц Эрмарт, бывший высокопоставленный аналитик из ЦРУ; посол Филлис Оукли и Тоби Гати, бывшие руководители Управления разведки и исследований Государственного департамента; и преподаватели SAIS Фрэнсис Фукуяма и Чарльз Гати (последний посещал семинар Бжезинского по сходной тематике, а затем сосредоточился на вопросах коммунизма в Колумбийском университете в 1970-х годах). На этих собраниях Бжезинский исполнял роль председателя, предлагая ведущим политологам и аналитикам разных политических убеждений выступить с получасовой речью. Он же обычно и задавал первый вопрос, всегда по существу обсуждаемой темы, что демонстрировало его великолепную способность глубоко проникать в суть дела. Предполагалось, что приглашённые будут регулярно посещать эти обеды, иначе на следующий год предложение отменялось. Список ожидающих и без того был длинным. Много лет спустя Джордж Пакард отметил, что «предложение Збигу было одним из лучших моих решений в должности декана. Он дал факультету столь необходимый ему политический опыт и стал необыкновенно популярным преподавателем».

Бжезинский всегда был вдохновенным и одарённым учителем. Он вспоминает, как его представили классу в Вест-Пойнте под видом советского военного атташе, и он выступил со сравнением советского и американского стилей ведения войны, уверяя в превосходстве первого. Аудитория встречала его рассуждения с растущим негодованием, пока он в конце не признался, что он профессор из Гарварда. Тогда по классу прокатился гул одобрения. Позже, в 1968 году, уже в Колумбии, он встретился со студентами, протестующими против войны во Вьетнаме. Он был основной мишенью этих протестов, поскольку поддерживал войну – как советник администрации Джонсона и как участник кампании Хьюберта Х. Хамфри. Он вышел к студентам, собравшимся на ступенях здания RICA, с яблоком в руках, от которого время от времени откусывал, чтобы показать свою безмятежность. К концу напряжённой дискуссии Бжезинский выразил надежду на то, что у них не осталось вопросов, потому что ему ещё нужно запланировать «кое-какие другие геноциды»^[311]. В исследовании, которое должно скоро выйти, Жюстен Ваис замечает, что Бжезинский не был высокого мнения об этих студентах, потом что они недостаточно критиковали советское вторжение в Венгрию в 1956 году и подавление выступлений в Чехословакии в 1968 году. При этом сам Бжезинский утверждает, что всегда любил своих студентов, но просто не давал им повода запугать себя.