Качели - Сергей Кургинян

Конкретный работник может быть абсолютно честен. И абсолютно детерминирован в плане своих мотиваций какой-нибудь позитивной задачей или просто выполнением должностных обязанностей.

Но это не значит, что рядом с ним не вьется Игра. Нельзя бросаться из крайности в крайность. И противопоставлять конспирологическим мифам — описания, взятые взаймы из фильмов эпохи развитого социализма.

Ты можешь быть абсолютно чужд Игре и совершенно не заниматься ею. НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ИГРА НЕ БУДЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ТОБОЙ… БУДЕТ, БУДЕТ! ОНА БУДЕТ ВРЫВАТЬСЯ ВНУТРЬ ТВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И МОТИВАЦИИ, ТРАНСФОРМИРОВАТЬ ВСЕ НА СВЕТЕ — СМЫСЛЫ, ЛОГИКУ, СОЦИАЛЬНЫЕ РОЛИ.

Большая Игра использует любой элитный конфликт, в том числе те, которые я подробно анализирую. ИСПОЛЬЗУЕТ! Кто только об этом не писал! Гессе и Борхес, Бжезинский и Киплинг (Great Game в романе «Ким» и других романах), теоретики Франкфуртской школы и постмодернисты, специалисты по оргоружию и управляемому хаосу…

Это неотменяемый фатум Игры.

Мы открылись и уже не закроемся. Игра приобретает все более масштабный и зловещий характер. Не играть нельзя. Можно только проигрывать Игру или выигрывать.

Таков масштаб вызова. Ощущает ли это сегодняшний властный класс (он же — элитный субъект)?

Прежде всего, мы должны понять — класс ли это? Субъект ли это, пусть даже и находящийся в становлении? Наличествует ли хотя бы мощное «социальное тело» как предпосылка субъектности? Или же все это рассыпается подобно всем другим социальным общностям?

Нужно не осуждать и не прославлять пресловутый «чекизм», а тестировать. Нужны тесты на властную (макросоциальную и политическую) состоятельность. Если класс созрел (или созревает), то он хотя бы воспротивится саморазрастающейся войне в собственных рядах (в которой борются уже и не ведомства даже, а начальники управлений со своими замами).

Понять социальную природу явления, называемого «чекизм», — наш интеллектуальный и гражданский долг. А может, и нет никакого макроявления, а есть только диффузный шлейф, порожденный кометой под названием «Путин»?

Но даже если это только диффузный шлейф (а я-то так не считаю), почему вокруг него кипят такие страсти? В чем Игра? И чья это Игра? Кто-то конструирует врага для того, чтобы… чтобы что? Чтобы не дать стране выкарабкаться, отсекая ее от неких, может, и не симпатичных, но мобилизационных альтернатив? Ведь уже отсекали так страну от определенных альтернатив в 1986–1987 годах, дискредитируя номенклатуру и проклиная «сталинщину». «Чекизм» — это «сталинщина-2»? А все мы герои романа «Двадцать лет спустя»?

В предыдущей части романа главными героями были не отдельные лица, а социальные и психологические качества. НАИВНОСТЬ… СОН НА БЕГУ…

Во сне элита проиграла империю. По наивности общество подыграло тем, кто страстно жаждал этого проигрыша.

Повторения не должно быть! Вот в чем нерв этого моего сочинения.

Здесь у нас туманы и дожди,

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты…

Сюжеты, которые я буду дальше описывать, сами по себе, может, и не очень замысловатые. Но Игра их заколдовывает, присваивает им иное — очень замысловатое — качество.

И нам надо научиться это качество понимать. Если мы хотим, чтобы рассветы и дожди были не только «здесь», но и «у нас»… Чтобы эта самая «надежда — мой компас земной» не оказалась лишь наивной прелестной затравкой к знаменитому «оставь надежду, всяк сюда входящий».

Кому-то эти многомерные игры по саморазвивающимся нелинейным стохастическим правилам интересны сами по себе. А кому-то просто жаль всех этих «туманов», «дождей» и «рассветов». А также всего остального. И неужели же у нормальных мужиков, живших не за тридевять земель, а здесь, на нашей земле, певших про эти туманы, дожди и рассветы, шедших по трудному (и в целом все-таки воинскому) пути — НЕТ ДАЖЕ ЭТОГО ЭЛЕМЕНТАРНОГО ЧУВСТВА ЖАЛОСТИ? А также того, что может переплавить это чувство в волю к победе? Ведь побеждали же…

Хищники оживляются, почувствовав запах крови. Самые разные хищники. Как обыкновенные (например, акулы), так и метафизические (зачем иначе приносятся кровавые жертвы?). А есть еще и хищники социальные. Не зря ведь говорили — «акулы империализма».

Запах элитного конфликта как запах крови. На солнечной полянке в очаровательном лесу — две березки. К ним привязаны веревки. На веревках дощечка… КАЧЕЛИ. Но вот подул ветер. Качели закачались, и все изменилось. Зловеще изменился сам лес. Березки превратились в ядовитые тропические деревья. Все оказалось заполнено какими-то хищниками. Все завыло. А на вой откликнулся ветер. Качели закачались сильнее. И все еще больше преобразилось. Стало еще более зловещим и незнакомым. Вот что такое КАЧЕЛИ. И вот что такое Игра, спешащая на их зов.

И забыть по-прежнему нельзя,

Все, что мы когда-то…

Так можно или нельзя забыть-то? Можно или нельзя позволить состояться этому самому «двадцать лет спустя»?