Прощай, Ариана Ваэджа! - Стелла Странник

С этого холма открывался фантастический вид на окрестности! Далеко внизу в него упиралось зеленое поле, настолько яркое, будто прежде чем выкрасить в этот цвет каждую травинку, Творец смешал в палитре натертые в порошок изумруды с росой, выпавшей слезами девственниц. При слабом дуновении ветерка высокая трава гуляла волнами, гребни которых блестели на солнце и казались на оттенок светлее. Вправо — влево, вправо — влево! Чуть дальше тяжелой стеной выстроился темно-зеленый лес, совсем не угрюмый, и даже — приветливый. Он покачивал могучими шапками, глубоко надвинутыми на вековые стволы, и казалось, тоже радушно здоровался с путниками, неожиданно появившимися в этих нелюдимых краях.

Перерезала лес дугообразная синяя линия реки, видно, и она по природе своей не злая. Иначе бы не огибала с такой осторожностью препятствия, а сломала бы их, разрушила. Широкая водная лента по цвету совпадала с таким же лазоревым небом, а оно… оно висело куполом, таким высоченным, что не хватило бы рук всего человеческого племени, чтобы дотянуться. На небесном своде разбрелись белоснежными овечками облака, подгоняемые пастухом — Ветром. А в центре, утверждая свое превосходство, висел огромный оранжевый шар — как Господин, как Великий Учитель и Маг. Божественное солнце взирало на путников и тоже улыбалось им, ласково дотрагиваясь до их белой кожи, но не обжигая ее.

— Арий! Какая красота!

Статная девушка подняла к небу руки, приветствуя Землю, Солнце, Ветер и Небо, а также — Реку, Лес и Траву — все, что собрал в сказочную картину сам Творец. Затем она сбросила с себя тяжелую накидку из звериной шкуры и в восторге закружилась. Домотканое длинное платье с красной каймой на груди и на оборке затрепыхалось колоколом на ветру, а собранные под костяную заколку волосы рассыпались по плечам, спине и груди мягким золотистым облаком…

— Яролика! Моя солнцеликая!

Он осторожно остановил ее, уткнулся лицом в шелковистые волны и нежно дотронулся губами до ее сияющих небесной голубизной глаз:

— Будь осторожна! Ты забыла о маленьком!

— Ах, да, прости, родной! Чтобы обрести счастье, он должен сначала родиться… в счастливой стране!

А сзади на холм поднимались уже другие люди. Уставшие от тяжелой дороги, мрачные от пережитого, разуверившиеся в том, что когда-нибудь увидят такие творения Всевышнего, они сбрасывали с себя прикипевшую к телу звериную одежду, складывали в кучу тощие котомки, копья, булавы, — все то, что еще несколько минут назад представляло ценность! И с восторгом смотрели на открывающийся с холма вид! Ребятишки расталкивали взрослых острыми локтями и вырывались вперед, а те, кто не мог разглядеть это благолепие за спинами взрослых, плакали и просились на руки. Малыши никогда еще в своей жизни не видели столь величественной красоты Природы! Они не видели Солнца!

* * *

Много полнолуний назад старейшина Белогор, что значит высокопросветленный, собрал всех мужей рода на вече. В центре города стоял храм Ра, а от него шли во все стороны радиальные улицы — как лучи солнца. Люди собирались здесь, чтобы обсуждать насущные вопросы, но чаще — делиться радостью — о приближающихся праздниках или обрядах, о появлении новых семейств и даже — новых членов общины. И всегда стояли они под открытым небом — разве можно говорить о важном, священном, закрываясь при этом от Солнца, Неба и свободолюбивого Ветра?

Каждый раз хранители рода поднимали к небу свой взор и спрашивали Бога Солнца, одобряет ли он их светлые помыслы, радуется ли вместе с ними новому событию. И взгляд их упирался в светлое безмятежное небо, а на лица падал яркий солнечный свет из неиссякаемого источника — желтого диска, который не уставал каждый день подниматься над куполом неба и обходить свои владения. Так было всегда. Но вот однажды, когда правили тризну^[2] по старцу Ведагору, ведающему о высшем, где-то вдалеке прогремел мощный гром — такой сильный, какого не было еще никогда, и небо затянулось черными тучами. Поднялся ветер, такой стремительный, что сдувал не только шапки с головы, но и крыши с жилищ, ломал самые крепкие деревья и разбрасывал их по округе. А небо чернело и чернело, словно пробежал по нему табун лошадей да оставил вихри пыли. Вон она как заклубилась!