Кофе. Подлинная история - Марк Пендерграст

результата, особенно в окрестностях Рио. Поскольку в обработку вместе со спелыми ягодами попадали и неспелые, вкус конечного продукта заведомо не был идеальным. Иногда сушка занимала столько времени, что бобы начинали плесневеть или впитывали посторонние запахи из почвы, приобретая «букет Рио» (сильный йодистый привкус и специфический запах)8. Но кое-где близ Рио ягоды снимали руками, тщательно сортировали и аккуратно очищали. Такой кофе, названный «golden rio» («золотой рио»), пользовался большим спросом.

От рабов к колонам

В конце XIX века кофейные плантации вокруг Рио умирали. Весь район был «изнурен растением, которое насаждали столь губительными способами, что леса исчезли, естественные ресурсы истощились и все вообще пришло в упадок», – писал Эдуардо Галеано в книге «Open Veins of Latin America» («Вскрытые вены Латинской Америки»9). «Разорительное наступление кофе безжалостно уродовало некогда девственные земли». В результате основное производство кофе переместилось на юго-запад, на плоскогорья близ Сан-Паулу; этот район и стал сердцем бразильского кофе и бразильской промышленности.

В 1860–1870-е годы цены на кофе постоянно росли, и концентрация на его производстве казалась верным путем к богатству10. Новая генерация производителей кофе – паулисты из Сан-Паулу – считала себя более прогрессивной и современной в деловом отношении, чем старомодные кофейные бароны Рио. В 1867 году первая железная дорога пришла в Сантус близ Сан-Паулу. В 1870-х годах паулисты ввели другие технологические новинки – главным образом для облегчения сбыта кофе. В 1874 году Педро II отправил первое послание в Европу по только что проложенному подводному кабелю, который обеспечил устойчивую связь с крупнейшими рынками. В 1875 году 29 % судов в бразильских портах составляли пароходы. Железные дороги быстро заменили мулов на перевозке кофе из внутренних областей к побережью. В 1874 году их длина не превышала 800 миль, а в 1889 году достигла 6 тысяч. Железнодорожные линии обычно соединяли «кофейные» районы с портами Сантуса или Рио. Они не связывали страну воедино, а, напротив, лишь углубляли зависимость от заграничной торговли.

После запрещения ввоза рабов в 1850 году кофейные плантаторы стали искать альтернативные варианты пополнения рабочей силы. Они оплачивали переезд рабочим из Европы, предоставляли им жилище и давали в аренду участок с кофейными деревьями, на котором можно было также выращивать растения, необходимые для пропитания. Арендаторы, работавшие из доли урожая, должны были, помимо прочих авансов, возместить плантатору и все расходы на переезд (о чем им сначала не сообщали). А поскольку они не имели права покинуть плантацию, полностью не рассчитавшись с долгами, – обычно это занимало годы, – то фактически попадали в кабальную зависимость, во многих отношениях напоминавшую рабство. Неудивительно, что недовольство таких работников порой выражалось в очень резкой форме, – как это было в 1856 году, когда взбунтовались выходцы из Швейцарии и Германии.

В конце концов паулисты набрали достаточный политический вес и в 1884 году убедили бразильское правительство оплачивать проезд иммигрантов из государственной казны, чтобы на вновь прибывших работниках сразу не висел долг. Эти колоны, в большинстве своем бедные итальянцы, наводнили район Сан-Паулу. С 1884 по 1914 год на кофейные плантации прибыли более миллиона иммигрантов. Некоторым впоследствии удалось получить собственные участки11. Другие же заработали, только-только чтобы вернуться на родину в полном разочаровании. Поскольку люди были, как правило, недовольны тяжелыми условиями работы и жизни на плантациях, хозяева обычно держали capangas (вооруженную охрану), которая силой заставляла выполнять их приказы. Одного особенно ненавистного плантатора, Франсиско Аугусто Алмейду Прадо, его колоны растерзали на куски, когда он решился пройтись по участкам без сопровождения.

Наследие бразильского кофе

Бразильские плантаторы, однако, отнюдь не считали себя угнетателями. Совсем наоборот – они чувствовали себя просвещенными и прогрессивными предпринимателями, желали вписаться в новый мир и на кофейные деньги поднять промышленность. Осознав, что колоны производят кофе лучше и дешевле, чем рабы, они выступили за полное запрещение рабства и добились своего, когда престарелый дон Педро II выехал из страны. Принцесса-регентша Изабелла 13 мая 1888 года подписала «золотой закон» об освобождении всех рабов, которых оставалось еще три четверти миллиона. Через год плантаторы помогли низложить Педро II и установить республику; на протяжении многих лет ею правили кофейные плантаторы из Сан-Паулу и близлежащего штата Минас-Жерайс.

К сожалению, освобождение черных рабов очень мало помогло улучшению их дальнейшей участи. «Все в этой жизни меняется, – пелось в народной песне, – но вот только жизнь черного остается той же: / Он работает, чтобы умереть с голоду / 13 мая обмануло его!» Плантаторы предпочитали европейцев не только потому, что использование их труда оказалось более выгодным, – они считали чернокожих генетически ущербными и все больше оттесняли их на задворки жизни.

В последующие годы система колонов обеспечила взрывной рост производства: с 5,5 миллиона мешков в 1890 году до 16,3 миллиона в 1901 году. За десятилетие после отмены рабства посадки удвоились, и к концу столетия в штате Сан-Паулу росло более 500 миллионов кофейных деревьев. Бразильский кофе наводнил мир. Господство экспортной монокультуры самым непосредственным образом сказалось на повседневной жизни бразильцев. Как отмечал один из писателей-современников, многие продукты незатейливого повседневного потребления, которые вполне можно производить на месте, например зерно и мука, в больших количествах импортируются… Бразилия серьезно страдает от чрезмерного увлечения кофе и пренебрежения необходимым народу пропитанием.

Гватемала и соседние страны. Кровожадный кофе

В то самое время, когда Бразилия возглавила кофейный бум, Центральная Америка тоже решила сделать ставку на это растение и получила примерно такие же результаты… За исключением Коста-Рики, где внедрение кофе прошло более или менее гладко, во всех прочих странах новый продукт принес беду коренному населению и обогащение кофейным олигархам. История Гватемалы служит хрестоматийным образцом истории всего региона.

Это очень маленькая страна, неизмеримо меньше Бразилии, зажатая между Мексикой и Белизом на севере, Гондурасом и Сальвадором на юге. «Земля вечной весны», как ее называют, Гватемала – одно из прекраснейших мест на свете. Один путешественник в 1841 году описал свои впечатления так:

У подножия, в тени вулкана Агуа, зрелище было восхитительным: со всех сторон на горизонте бесконечные зеленые вершины; утренний воздух мягок и ароматен, бесконечно чист и свеж… Я не встречал уголка более прекрасного, более располагающего к тому, чтобы провести здесь отпущенное человеку земное время.

Но красоте сопутствуют проблемы. Тектонические плиты Центральной Америки наползают друг на друга, периодически выталкивают лаву через жерла многочисленных вулканов и сотрясают землю, напоминая людям, что мир, по крайней мере в этой части, не такое уж надежное место. А рукотворные проблемы в большинстве своем связаны с тем, как развивалась кофейная индустрия региона в конце XIX века.

В 1821 году центральноамериканские колонии Испании провозгласили независимость и не без труда заключили оборонительный союз. Но в 1838 году восстание в Гватемале под руководством Рафаэля Карреры привело к распаду союза, и страны Центральной Америки навсегда размежевались.

Каррера, в чьих жилах текла испанская и индейская кровь, был харизматическим крестьянским