Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— Что? — хотел вызнать Гюнтер.

Кавалер думал о том, что «толстяк», советник Вальдсдорф, был при прошлой встрече более иных расположен к нему. Ну, так, во всяком случае, генералу казалось.

— Там такой толстяк есть, Вальдсдорф, вот уж придумай как, но нужно мне с ним вперед поговорить будет. И так, чтобы другие господа о том разговоре не прознали. Скажи ему, что буду ждать его за сгоревшим амбаром, что был на восточном конце пристани.

— Господи! — воскликнул слуга. — Да как же я ему это втайне от других господ скажу?

— Я тебя взял, потому что ты мне дураком не казался, вот и оправдывай, придумай как. За то и талер тебе обещан. Отнесешь вина и шепнешь или моргнешь ему, он сообразит. Для толстяка он совсем не глуп.

— Ну, попробую, — неуверенно пообещал Гюнтер.

— Пробовать не смей! — резко сказал ему господин. — Не пробуй, а делай! Речь о важном идет, все, ступай! Неси им вино и скажи, что извиняюсь за ожидание.

Слуга ушел задумчивый. Очевидно, думал, как выполнить поручение господина.

— Может, мне это сделать? — предложил Максимилиан.

— Нет, тут дело тонкое, нельзя, чтобы купцы знали, что я прежде с советником переговорить хочу. А вас сразу в хитрости заподозрят, — говорил генерал, отпирая казну.

Он вытащил оттуда один мешок с серебром. Тысяча монет. Чуть поразмыслив, извлек еще один. Запер сундук и пошел из лагеря, взяв с собой лишь Максимилиана и пару гвардейцев. Пешком пошел.

Гюнтер не оплошал, заработанный талер на жену уже решил потратить при возвращении из похода. Вальдсдорф ждал генерала за сгоревшим амбаром. Амбар сгорел не весь, нижние старые бревна были сыры, они не тлели, дымя при том изрядно. Жарко было, лето вообще выходило жарким, а тут еще дым, тучному советнику из Рюммикона воздуху не хватало, он покраснел и обмахивался рукой, ища место, где дым будет его меньше одолевать.

— Рад вас видеть, друг мой, — начал разговор генерал.

От слова «друг» Вальдсдорф поморщился, даже озираться стал. Не очень-то ему хотелось прослыть в земле Брегген другом свирепого кавалера фон Эшбахта. Особенно после того, что тот учинил с торговым городом Милликон.

— Надобно нам торопиться, — заговорил толстяк. — Товарищи мои могут меня хватиться, пойти искать. Я сказал им, что надобно мне по нужде.

— Сие мудро… — Волков поднял один мешок с серебром и потряс им, чтобы советник услыхал звон. — Хорошо, говорите, зачем приехали ко мне.

— Как узнали, что вы с Милликоном сделали, так решено было сразу ехать сюда. Господа волнуются за свои дома и лесопилки.

Волков в лице переменился и понял, как осенило его.

— Так, значит, разбитый мною отряд отошел из лагеря в Рюммикон!

«На восток пошел, а не на юг, вот почему мои разъезды его не обнаружили!»

Вальдсдорф смущенно разводил руками: мол, что тут говорить.

— Значит, и людишки из Рюммикона были в том отряде? — продолжал кавалер, прищуриваясь.

Советник опять молча разводил руками. Говорить о том он не хотел.

— Отвечайте, Вальдсдорф! Что молчите? — потребовал генерал сурово. — Были ваши люди при штурме моего лагеря?

— Только молодежь неразумная, — наконец заговорил советник, — те, что вопреки желанию отцов охотниками пошли. Так наказаны уже они: кого раненого привезли, а кого уже и холодного.

— А теперь отцы города приехали просить, чтобы я город не палил?

— Хотят мира от вас.

— Мира. Ну да, конечно. — Злость сразу отпустила Волкова. — Так пусть своего депутата в совете попросят о мире говорить. Мне самому мир надобен.

Он бросил мешок с серебром к ногам советника: это ваше!

Советник на мешок смотрел с удовольствием, как обжора на богатый стол, но брать не торопился, только помотал головой: весьма сомнительно теперь достижение мира. Посмотрел и сказал:

— После бед, что вы учинили, только глупец отважится говорить в земле Брегген о мире с вами.

Это было как раз то, что Волков меньше всего хотел услышать. «Неужели придется к следующей весне собирать войско? — От этой мысли на душе у него стало нехорошо. — Герцог еще больше беситься станет! Вся ярость его из-за этой войны. Пока не закончу ее, примирению нашему не бывать. Но как ее закончить? Должен быть ключ к тому замку! Не может так быть, чтобы не имелось решения к этой задаче, должно быть решение, надо его найти! Толстяк не так уж и богат, дам ему еще серебра, пусть скажет, что делать». Он поднял второй мешок с серебром и потряс им перед советником.

— Вальдсдорф, мне нужен мир. Что для того надобно сделать?

Советник покосился на второй мешок, который держал перед ним Волков. Теперь мужчина замялся. Кажется, он знал что-то, но боялся говорить. Он стал еще краснее, чем прежде, и еще усерднее отмахивался от дыма.

— Ну, советник! — воскликнул кавалер. — Две тысячи талеров! Говорите, Вальдсдорф, говорите, — уже сквозь зубы прошипел генерал, — не серебром, так железом от вас все вызнаю. Не отпущу вас, пока не скажете… Ну, холодное серебро или горячее железо?

Тут советник наконец выдохнул так, словно из воды вынырнул, и сказал:

— Прямо на юг от Рюммикона, по малой речке Золле, если подняться в горы, есть несколько деревенек, они все на той речке стоят, их также прозывают Золле… — Он замолчал.

А генерал, бросив мешок с серебром на землю, схватил толстяка за руку, схватил весьма крепко.

— Ну, Вальдсдорф, говорите же…

— Там большие склады леса, — продолжил советник, не без опаски косясь на рыцаря, — говорят, что там сейчас восемьдесят тысяч бревен. В тот лес вложены деньги всех первых семейств земли Брегген.

— Ну, ну, говорите же, друг мой, — сразу стал мягче генерал, он и так уже все понял, но ему нужны были подробности. — Что там за лес, почему его не свозят с гор вниз, чьи деньги в него вложены?

— Говорю же, все первые люди Бреггена там, в том лесе, долю имеют. Всякий в том деле желает участие принять, да не всякому дают. А лес там превосходнейший. Я слышал, что там двенадцать тысяч бревен — лес строевой, корабельный: сосна да кедр горный. Бревно к бревну. А еще есть четырнадцать тысяч дубов превосходных. За такой дуб в Нижних землях корабелы платят двадцать один гульден за двадцать бревен того дуба. Он идет на оснастку кораблей. Крепок, и гады морские его не грызут. А из отходов, из брака, там жгут уголь, его тоже вниз спускают.

«Прекрасно, прекрасно… Кажется, это то что нужно!»

— А отчего же тот лес не спускают к реке, зачем его там собирают? — спросил генерал.

— Его там