Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

его свита, хоть и с недовольными физиономиями, рассаживались за длинным столом, быстроногие лакеи несли вина в красивых графинах, тарелки с сырами и иными закусками. Тетка графа и фон Эдель сели подле молодого графа так близко, словно думали его оберегать от покушений.

Да только не уберегли. Едва Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, взял в руки великолепный стакан и сделал один глоток отличного вина, как появился высокий и красивый молодой офицер с изуродованной щекой и сказал ему с поклоном:

— Господин граф, его преосвященство ждет вас.

Граф кивнул и встал.

— Мы пойдем тоже! — воскликнула Гертруда фон Рахт и стала вылезать из-за стола так быстро и неуклюже, что опрокинула свой бокал с вином.

За ней поднялся фон Эдель и стали подниматься другие господа из свиты, но тут молодой офицер со шрамом на лице вдруг повернулся и звонко, а может, даже и резко сказал:

— Епископ ждет только господина графа, иных господ прошу остаться на своих местах.

Проорал, словно солдатам команду отдал! Господа и застыли все на своих местах, лишь неустрашимые тетя графа и старый его советник шли за молодым человеком. И то лишь до двери. Там, пропустив графа в дверь, офицер сам за ним не пошел, а закрыл дверь и встал подле нее.

— Что такое?! — воскликнула Гертруда фон Рахт. — Немедленно пропустите меня, я доверенное лицо графа.

В ответ на это молодой офицер лишь нагло ухмыльнулся и ответил, не отходя от двери:

— Человеку, что идет к попу, доверенные лица не надобны. Прошу вас, добрая госпожа, вернитесь на свое место.

Больше никто, даже фон Эдель, ничего не говорил и госпожу фон Рахт не поддерживал, посему бойкая дама вернулась на место и лишь злобно глядела на молодого офицера, который так и стоял у двери.

А графа за дверью низкими поклонами встретили два молодых господина, а после препроводили его в очень светлую от солнца большую комнату, где его ждали всего два человека: скромный в своем нищенстве епископ Малена отец Бартоломей и роскошный, в синих шелках и синем бархате, кавалер Фолькоф фон Эшбахт.

Фон Эшбахт кланялся вошедшему, как кланяются графу, а епископ подал для целования руку. И как только молодой человек прикоснулся губами к простенькому кольцу епископа, тот тотчас благословил его и покинул комнату, оставив графа и кавалера одних.

— Я рад, господин граф, что вы откликнулись и приехали, — сразу начал Волков голосом мягким и добрым. — Вижу я, что вы готовы выполнить то, о чем мы с вами уговаривались.

— Я с вами ни о чем не уговаривался… — робко начал Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален. — Вы мне и слова не дали сказать, мнения моего не слушали.

«А, значит, ты не хочешь быть соучастником, ты вроде может даже и против был… не хотел становиться графом. Что ж, хорошо, пусть так и будет…»

— Тем не менее вы теперь граф, в землях здешних второй человек после его высочества, — продолжал кавалер.

— Уж не своей волей, видит Бог.

— Как вам будет угодно, — продолжал Волков все так же ласково, — ну а мне будет угодно получить то, что по праву принадлежит моей сестре.

— Вы про поместье? — уточнил молодой человек.

— Да, я про поместье Грюнефельде, что было вписано во вдовий ценз моей сестры, когда она выходила замуж за вашего отца, восьмого графа Малена.

— Моя семья против того, чтобы отдать вам поместье. Вся моя семья против.

— Ваша семья против того, чтобы отвечать за слово, данное вашим отцом? — уточнил кавалер. — Слово рыцаря есть честь его. Или вашу семью это правило не касается?

И теперь его голос уже был не столь мягок. Графу сразу захотелось побыстрее закончить этот разговор, но он еще сомневался.

— Мои тетки будут браниться, если я отдам вам поместье.

— Так вы теперь граф Мален, откажите теткам от дома! Пусть убираются к себе!

— И фон Эдель тоже говорит, что нельзя отдавать Грюнефельде.

— А фон Эдель так и вовсе ваш пес, плетью его, сапогом его, пусть знает свое место! А как поместье мне передадите, так у вас больше не останется врагов, клянусь быть вашим другом, и всякого, кто в этой земле дерзнет вам перечить, уж я найду способ усмирить. Кто бы они ни были, хоть тетки ваши, хоть братья.

Молодой граф смотрел на этого большого и сильного человека и, кажется, верил ему. И, видя это, Волков продолжал:

— Вы будете графом Малена, а я стану вашим другом, и кто тогда осмелится быть нашим врагом? Разве моя дружба не стоит того, чтобы отдать одно поместье, каких у вас полдюжины или даже десяток? И при этом всякому, кто упрекнет вас, вы сможете сказать, что исполнили волю отца и сберегли честь семьи.

Это, кажется, был последний довод, который убедил графа, он, тяжело вздохнув, наконец произнес:

— Хорошо, давайте завтра встретимся, и я отдам вам поместье.

Волков же кинулся к нему и, схватив его в объятия, сказал:

— Ни к чему тянуть до завтра, друг мой! — Он обернулся, не отпуская графа из объятий, и крикнул: — Господа, несите бумаги!

Тут же, как будто посетители стояли прямо под дверью, в покои стали входить и входить люди, и было их, к удивлению молодого графа, немало: два адвоката, три городских нотариуса (все нотариусы города), первый судья города Малена Мюнфельд, вошли также епископ и хозяин дома Кёршнер, и все, кроме адвокатов и нотариусов, шли к графу и поздравляли юношу так, словно это он кого-то победил, и притом говорили, как они все рады примирению столь известных в графстве домов.

Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, сначала был напуган немного, а потом, видя всеобщее ликование, вместе со всеми стал, как ни странно… радоваться и отвечать на поздравления. Но говорил при этом:

— Господа… Господин Эшбахт, моя графская печать не при мне. Ее у меня забрала тетя.

На что ему ласково отвечал один из адвокатов:

— Господин граф, ваша печать тут не понадобится. Достаточно вашей подписи, засвидетельствованной нотариусами.

— Да-да, — поддержал адвоката судья, — вашей подписи, господин граф, будет достаточно.

Бумаги, заранее заготовленные, уже разложили на столе, чернила в дорогой чернильнице, перья тут же в избытке, адвокаты показывали графу, где ему подписать. Он взял перо не очень уверенно — видно, нечасто писал господин граф фон Мален, склонился над бумагой. Один из адвокатов тут же услужливо указал ему пальцем, где ставить подпись, и молодой человек старательно вывел свое имя на одной бумаге, а ему