Королева викингов - Пол Андерсон

Утром она, вместо того чтобы пригласить гостя в уединенную комнату, попросила его прогуляться вместе с нею. Пусть народ думает, что они делают это ради благопристойности. По правде говоря, это помогло бы ей спастись от него — или ему от нее, с мрачной усмешкой подумала она.

Кроме того, так ей лучше думалось. Гуннхильд часто прогуливалась пешком или верхом; немногочисленные стражники, ездившие с нею, давно приучились не нарушать тишину.

В высоком ярко-синем небе проплывали белые облака, крики перелетных птиц доносились оттуда, напоминая о падающей вниз мертвой листве. Порой налетали легкие порывы прохладного ветерка, пахнувшего сырой землей. Поднимавшееся на востоке солнце бледно освещало широкую низменную равнину. На краю окоема блистала вода фьорда, а ближе лежали сжатые поля, пожелтевшие луга, усыпанные стогами сена, да небольшие перелески, уже полностью сменившие летний зеленый наряд на коричневый с желтым цвета. Посреди всего пейзажа возвышались три дольмена. Люди боялись этих гигантских сооружений, воздвигнутых в незапамятные времена, и часто оставляли подношения, чтобы уберечься от обитавших там чар. Недоброй славой пользовалось и болото, простиравшееся в некотором отдалении от них. Тростники и ивы окружали угрюмые зеркальца воды и неопрятные пригорки и кочки, над которыми до сих пор висели клочья ночного тумана. Было известно, что многих животных и нескольких людей, забредших туда, никто и никогда больше не видел. Иногда в жаркие летние дни над болотом дрожало марево, в котором возникали то искаженные видения известных мест и вещей, находившихся вдали оттуда, а то какие-то совершенно никому не ведомые образы. А дальше тянулись к юго-западу необитаемые мрачные пустоши.

С того дня, когда Гуннхильд впервые узрела этот вид, в ней возродилась надежда. Возможно, в этой земле ей удалось бы снова быть больше чем женщиной, больше чем королевой — ведьмой и заставить мир работать на благо ее крови.

Некоторое время они с Аринбьёрном молча шли по тропинке; четверо стражников держались в изрядном отдалении. Гуннхильд первая нарушила молчание:

— А теперь расскажи мне, как на самом деле обстоят дела у тебя и в Норвегии.

— Моя госпожа… — Он замялся.

Ее серо-зеленые глаза, которые в этом освещении казались золотистыми, как у кошки, встретились с его взглядом. Она придала голосу всю возможную теплоту.

— Расскажи мне все, ничего не скрывая, старый друг. Я не стану на тебя гневаться. Ты не раз доказывал свою честность и верность.

— Ну что ж… — Он откашлялся и уставился прямо перед собой. — Так вот, я попробовал помочь Эгилю в его деле, но король Хокон нам отказал. Поэтому я заплатил Эгилю. Это было справедливо, так как то, что он сделал, он сделал для моих родственников. Этим летом, как ты уже знаешь, мы вместе отправились в викинг. Теперь же он вернулся обратно в Норвегию. Он намерен перезимовать у моего родственника Торстейна, с которым познакомился в Англии, а затем, по его словам, отправиться домой в Исландию. Я не думаю, что мы когда-нибудь снова увидимся с ним.

Она услышала печаль в его голосе и мимолетно представила себе дружественное прощание, которое, вероятно, должно было состояться между этими мужчинами, и подумала о том, какие слова — а что касается Эгиля, то какие поэмы — будут пересекать моря, передавая их приветы друг другу. Если, конечно, Эгиль сможет добраться домой. Возможно, ей удастся как-нибудь воспрепятствовать этому. Она отогнала от себя эту мысль и обратилась к тому, что гораздо сильнее тревожило ее.

— Ладно, оставим то, что прошло. Расскажи мне про себя и свои дела.

Он пожал мощными плечами.

— Я не в лучших отношениях с королем Хоконом. Он не стал отлучать меня от закона, но из-за Эгиля он больше мне не доверяет. — И добавил со вздохом: — Боюсь, что Торстейн теперь тоже упадет в глазах короля Хокона.

Позже, медленно, постепенно, она сможет показать ему, какие еще, помимо уз преданности, у него есть причины помогать ее сыновьям вернуть себе их неотъемлемое право. Но сегодня она ограничилась лишь почти безразличными вопросами:

— А как поживает сам Хокон? Мы, конечно, время от времени узнаем новости, но ты, конечно, знаешь положение лучше.

— Он сам пережил горе, королева. Возможно, это одна из причин, почему он был настолько резок с Эгилем. Дело в том, что из его — как бы это назвать? апостольство? — решения обратить свой народ в христианство, как, насколько мне известно, поступает со своим народом король Харальд Синезубый, в общем-то ничего не вышло. Прежде всего, в Траандхейме минувшей зимой.

Рассказ об этом облетел всю Норвегию. Пока Гуннхильд слушала Аринбьёрна, выспрашивала у него подробности случившегося, выясняла, какие люди выступали против Хокона и что они могли сделать, у нее даже закружилась голова.

Эти язычники хёвдинги и богатые бонды вряд ли пожелают признать своими властителями ее сыновей — сыновей Эйрика Кровавой Секиры, да к тому же и христиан в придачу. Но они, похоже, подошли вплотную, чтобы полезть в драку за то, что они считали своими правами. И потребуется совсем немного усилий, для того чтобы подтолкнуть их к этому. Одно-два знамения, якобы от их богов…

Когда ее сын Харальд придет домой с победой — это должно случиться скоро; он вернется живой, здоровый и победоносный, — она заставит его предоставить ей маленький дом — ее собственный дом. А к тому времени она сможет как следует все тайно подготовить. Она обвела внимательным взглядом пространство от дольменов до болота. Да, в этой населенной призраками стране она вполне могла сплести те сети, которым ее научили финны.