Корабль палачей - Жан Рэй

Тогда господин Пипер явился к капитану и спокойно и вежливо предупредил его, что по приходе в Сидней он подаст жалобу от имени всех эмигрантов, загнанных в межпалубное пространство.

— Не только за несоблюдение контракта, но и за присвоение денег и воровство, — предупредил он, — что повлечет для вас два года каторжных работ.

Витце так разгневался, что заковал господина Пипера в кандалы на двадцать четыре часа.

Когда срок заключения истек, человечка освободили, и об инциденте больше не заговаривали.

Прошло десять суток, как парусник покинул Кейптаун, когда утром, сразу после восхода солнца, Блейхер, один из вахтенных, начал кричать:

— Чайки!.. Острокрылые чайки!..

Острокрылые чайки не относятся к особому классу чаек. Их так называют, поскольку крылья у них более узкие и более острые, чем у их сестер.

Когда они летят, они словно рассекают воздух, как лезвия бритвы, и производят шум, похожий на свист сабли или плети.

Подобные птицы не должны были удивлять такого моряка, как Блейхер, но его поразило то, что они появились в открытом море далеко от какой-нибудь суши.

Помощник вышел на палубу как раз в то время, когда чайки исчезли в тумане.

— Это невозможно, — проворчал капитан, которому сообщили удивительную весть. — Здесь не может быть чаек, тем более острокрылых чаек, которые встречаются лишь на Аляске и на Лабрадоре.

— Правда? — послышался тихий голос. В открытый иллюминатор заглянула головка острокрылой чайки и тут же исчезла.

— Юстус Монк! — закричал капитан, называя помощника по имени. — Юстус Монк, что означает эта шутка?

— Шутка? Повторите, и я выклюю вам глаза! — проревел яростный голос, и журавль просунул в иллюминатор длиннющий клюв.

Витце и Монк бросились на палубу, но нашли ее совершенно пустой. И в то же мгновение раздался голос, который, казалось, доносился из моря:

— Сюда! Сюда! Сюда, капитан Витце!

Оба моряки увидели, что вдоль борта плывет ужасная акула с мордой демона, обитательница Индийского океана.

— Ганс, я тебе покажу… Ганс, я тебя сожру!

— Это она! — завопил Ганс Витце. — Говорящая акула… она собирается меня съесть! Господи, что происходит?

В тот же день кок, дрожа всем телом, сообщил, что чайник перестал свистеть, когда вскипает, а лопочет и плюется паром: «Ганс, ты попадешься акуле… она тебя сожрет!»

Путешествие продлилось еще двадцать двое суток, и на бизань-гафель не раз садился дрозд и выводил пронзительную трель:

— Ганс… акула тебя сожрет!

У Витце были странные видения: голуби всех расцветок, сидевшие на такелаже и даже в его собственной каюте, где они тихо курлыкали:

— Ганс… ты достанешься акуле… акула тебя сожрет!

Когда «Мина Кранерт» вошла в Ботани-Бей, командование на себя принял Юстус Монк, поскольку вот уже несколько дней, как капитан превратился в буйнопомешанного, и его заперли в собственной каюте.

Этой тайне было, однако, найдено объяснение. Через год очень талантливый иллюзионист, который называл себя волшебник Симонидес, организовал турне по крупнейшим прибрежным австралийским городам.

Главный его номер состоял в том, что на сцене и среди зрителей появлялись самые разные птицы, которые летали и переговаривались, как люди, а потом внезапно исчезали. Этот Симонидес был чревовещателем, каких редко встретишь на подмостках.

Он был немцем, и его имя было Франц Пипер.

«Мина Кранерт» встала на якорь на задворках сиднейского порта, потом ее выставили на продажу. Ни один арматор не стал покупать судно — у него была опасная репутация, его заколдовали, и никто не хотел на него наниматься.

Судно простояло без движения десять лет, потом пришел буксир, отвел клипер в Перт, где он был пущен на слом.

История не говорит, выздоровел ли Витце после долгого пребывания в психиатрической больнице.

Его имя больше не встречалось в списках команд и бортовых журналах.