Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

князей, не разрешало передвигаться по стране крестьянам: указы властей запрещали им «посещать достопримечательные места и совершать восхождения на горы». Как большинство указов, этот нарушался везде и всюду, но за свою девятнадцатилетнюю жизнь Путник никогда не видел такого прекрасного зрелища. Он распростерся в грязи, но неосторожно задрал подбородок, чтобы иметь возможность любоваться проходящими мимо воинами. Хансиро, стоявший над ним расставив ноги и держа руки на бедрах, посмотрел на своего спутника с некоторой долей сожаления. Если этот дурак не станет вести себя осторожнее, какой-нибудь воин с доходом в пятьдесят коку, сам еще не отмывший ноги от грязи с рисовых полей, заметит нескромный взгляд, обидится и снесет наглецу голову с плеч, как кочан капусты.

Впрочем, Хансиро не считал себя обязанным заботиться о Путнике. Он отступил на несколько шагов назад, повернулся и присоединился к людям, укрывавшимся в боковых улочках.

К ночи он добрался до городка Фудзизда и обнаружил, что здесь тоже все переполнено народом: к общей суматохе добавились маленькие паломники, которые шныряли повсюду. На одной из дверей Хансиро прочел записку: «Мы ушли в Исэ благодарить богиню Солнца».

Слух о священных бумажках с молитвами в Окицу, ставших знамением, шел впереди Хансиро. Путники устраивались на ночлег во дворах и под навесами колодцев. Торговцы-благотворители бесплатно предлагали паломникам еду, чай, полотенца и сандалии. Городской сторож во время ночных обходов сзывал потерявшихся детей.

Эта толпа фанатичных паломников являлась прекрасным прикрытием для того, кто хотел выдать себя за одного из них. Если Кошечка положила начало этому потоку, теперь она могла скрыться в нем как прозрачная рыбка-снеток.

«Снеток похож на каплю воды, которая движется сама по себе, он и вода одного цвета», — говорилось в древнем стихотворении.

Хансиро знал в Фудзизде место, где его всегда приютят и ласково примут, как бы много путников ни скапливалось в городе, — гостиницу «Ирис». Хозяйка «Ириса», нежная, с тихим голосом женщина, сама обслужит его. Она примется обливать его из ковша горячей водой, когда он уютно устроится в ванне. Хансиро перескажет ей все новости столицы, и женщина, наверстывая упущенное, начнет тихо смеяться, прикрывая рот рукавом. А когда ночник почти догорит, она скользнет к Хансиро под одеяла.

На следующий день, когда Хансиро будет уходить, она покажет всем свою любовь к нему: выйдет за ворота босая по холодной росе на глазах у людей и станет махать ему рукой, пока он не скроется в утреннем тумане.

Хансиро всегда чувствовал себя недостойным той глубокой любви, которую эта женщина дарила ему, не требуя ни благодарности, ни награды. Он был уверен, что никогда ничем не поощрял хозяйку гостиницы, только относился к ней с нежной сердечностью и тактом — он дарил их всем нравившимся ему женщинам. Ее неизменная молчаливая преданность всегда оставалась для него загадкой, но эта верность была такой же уютной, теплой и все окутывающей, как сатиновые одеяла гостиницы «Ирис».

Но сейчас не время думать о сытной еде и одеялах «Ириса». Хансиро только на миг задержался перед воротами этой гостиницы, чтобы бросить взгляд в маленький сад. Он знал, что река Ои разлилась и Симада забита народом, но решил не останавливаться в пути, а применить одну хитрость, рискованную, но выручавшую его раньше. Ронин из Тосы имел при себе фонарь с надписью «Официальное поручение». С такими фонарями ходили люди, сопровождавшие правительственных гонцов. Этот обман позволит ему переправиться через реку раньше процессий Хино и Вакидзаки.

Луна взошла поздно — в середине ночи, но ее появления стоило подождать. Хотя ночная мгла обгладывала ее последнюю четверть, лучи спутницы влюбленных оказались такими яркими, что камни на дороге отбрасывали тени. Этот серебристый свет мягко обволакивал дома, деревья и дорожные указатели и призрачно блестел на макушках статуй Дзидзо, стоявших в каменных нишах вдоль дороги.

Шагая по ночной Токайдо, Хансиро с наслаждением произносил по слогам изящные строки старинного стихотворения:

За лунным лучом

Идя, миновал путник

Ту гостиницу,

Где хотел заночевать,

И начал завтрашний путь.

— Ваше превосходительство!

Его окликала «ночная торговка». Она стояла в тени деревянного моста, изгибавшегося над рекой, умело выбрав место так, чтобы серебряные лучи не освещали ее морщин.

— За жалкие тридцать мон я сыграю на вашей флейте так, как на ней еще никогда не играли, — прошептала она.

— Благодарю вас за доброту, тетушка, но у меня плохой слух, и я не смогу оценить вашей музыки, — добродушно ответил Хансиро. Лунный свет и одиночество восстановили его душевное равновесие.

ГЛАВА 50

Колокольчик на шесте

К перевалу под названием «Средняя гора маленькой ноги» прилепилась кучка крошечных ларьков, где продавались сладкие рисовые лепешки. Время было позднее, и все лавки, кроме одной, закрылись. Беглянки радостно поспешили на свет ее фонаря.

Покупая лепешки, завернутые в оболочки бамбука, Кошечка поглядывала на детей хозяйки, весело щебетавших вокруг маленького очага в задней части единственной комнаты этого строения. Одежда ребятишек частью висела на вешалках, частью валялась на полу. Контраст этого маленького открытого ночи уютного уголка с огромным диким пространством вокруг был так разителен, что у беглянки защемило сердце.

Когда Кошечка и Касанэ вышли из лавки, хозяйка потушила фонарь перед своим заведением и закрыла широкий фасад лавки тяжелыми деревянными щитами. В темноте девушки сразу почувствовали себя одинокими и покинутыми. Но когда луч их собственного фонаря, то прыгая с камня на камень, то двигаясь плавно, заскользил по кремнистой тропе, они повеселели. Временами свет падал на гигантские криптомерии, росшие вдоль обочин дороги. Освещенные ветки отбрасывали густые тени, которые улетали во мрак, делая его еще плотнее и таинственнее.

Касанэ тревожно вглядывалась в темноту за массивными стволами. Она знала поразительно много разновидностей духов. Чтобы скоротать долгий путь, деревенская девушка принялась рассказывать Кошечке истории о тех из них, которые водились в реках, ручьях и колодцах, и о тех, которые бродили вокруг мостов, ворот и даже отхожих мест. Но в горах, если верить Касанэ, обитало гораздо больше чертей, людоедов и привидений, чем во всех остальных неприглядных местах, вместе взятых. А сейчас спутница Кошечки опасалась тэнгу — длинноносых бесов, живущих в кронах криптомерий.

— Научи меня какой-нибудь песне. — Кошечка поежилась, стараясь не думать еще и об этой нечисти.

Дочь рыбака ненадолго задумалась:

— Вот одна, которую поют в моей деревне. — Она собралась с духом и запела своим высоким приятным голосом:

За иного выйдешь замуж,

И тоска тебя томит.

За иного и не выйдешь,