Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

– Понял. Его маршрут посложнее нашего! Но я и не ставил перед тобой подобной задачи.

– Ты не учитываешь того, что из-за моей гидрофобии нам пришлось бы вернуться из Бразилии в Париж тем же путем.

– Но это уже – в качестве компенсации за более легкий маршрут.

– Продолжаю мою историю. Лорд Кошран шел отнюдь небезостановочно…

– Черт возьми, я так и думал! Я знаю много таких героев у камелька… этих добряков в теплых панталонах, в ватных безрукавках и бумажных колпаках. Им ничего не стоит преодолеть тысячи километров… греясь у каминов. Среди них не один, прочитав путевые заметки землепроходцев и ощутив в себе прилив энтузиазма, воскликнул патетически: «О, я был рожден для путешествий!» Такие люди загораются, представляя себя Мунго Парком или Ливингстоном, когда, составив завещание, отправляются, сытые и слегка разочарованные итогами своей жизни, в Гранвиль^[216] или в Сабль-де-Олон.

– Твоя тирада не имеет никакого отношения к нашему предшественнику, ибо если кто и был способен осуществить подобный, требующий неимоверных усилий замысел, так это, несомненно, только он. У этого человека не было ничего общего с «кабинетными путешественниками», о чем ты сможешь сейчас судить и сам. Выехав из Лондона в январе тысяча восемьсот двадцатого года, в апреле он прибыл в Петербург, который покинул в конце мая. Возле Новгорода его обчистили, но губернатор города возместил ему убытки, – это смахивает немного на нашу историю. Затем лорд Кошран посетил Москву, Казань, пересек Уральские горы, остановился в Тобольске, поднялся по Иртышу до Семипалатинска, побывал в Томске, переправился через Лену, в октябре месяце попал в Иркутск и, несмотря на ужасный холод, добрался до Нижнеколымска – и все это в одиночку и при температуре воздуха пятьдесят два градуса ниже нуля!

– Черт подери!

– Чукчи запретили ему ступать на их территорию, и тогда он взял курс на северо-восток, к Берингову проливу, и в конце июня тысяча восемьсот двадцать первого года достиг Охотска. Он буквально умирал от холода и голода и на протяжении шестисот пятидесяти километров не встретил ни одного живого существа! Двадцать пятого августа лорд отправился на Камчатку и без всяких приключений прибыл в Петропавловск. Дальше ему не суждено было идти…

– Наверное, умер от перегрузок?

– Нет, он попросту женился на дочери ризничего…^[217]

– А!..

– Вернулся с женой он той же дорогой и в Лондон прибыл после трех с половиной лет отсутствия.

– Вижу на его месте тебя, которому не терпится реализовать то, что обстоятельства помешали выполнить англичанину.

– Безусловно! Мы с тобою – пара закоренелых холостяков, и нам не надо опасаться, что наши планы будут сорваны из-за банальной истории, приключившейся с пешим путешественником.

– Я, во всяком случае, за себя спокоен.

– Я тоже. Следовательно, мы продолжаем наше путешествие из Парижа в Бразилию по суше. Станем и далее продвигаться только вперед, что бы ни случилось в дороге, пусть даже на осуществление нашего замысла нам потребуется много лет!

– Полностью согласен с тобой, дорогой Жак, и всегда, как и прежде, мы будем вместе.

– Видишь ли, Жюльен, я давно хотел сказать тебе, что мы должны и впредь следовать сухопутным путем вовсе не потому, что нам не грозят в этом случае обмороки, как у малодушных канцелярских крыс, и отнюдь не из-за страха перед соленой водой, испытываемого буржуа. Все дело в том, что у нашего проекта есть один очень важный аспект, а именно: наши честь и достоинство, сохранение коих куда важнее для нас, чем чье бы то ни было мнение о нашем путешествии.

– Браво, рад видеть тебя таким! Наконец-то ты переборол в себе это старческое оцепенение и стал что надо: спокойным, решительным – без ненужных восторгов, но и без душевной слабости. С подобным настроением всего добьешься! Кстати, твое обещание вернуться во Францию морем – это всерьез?

– Конечно, клянусь честью!

– Великолепно! А теперь попрощаемся с нашим дорогим хозяином, пошлем Алексею и Перро депешу в Карибу со словами признательности, и завтра же – навстречу новым приключениям!

Нет смысла утомлять читателя описанием случившихся в дороге многочисленных происшествий, порой досадных, иногда опасных, но всегда банальных для закоренелого путешественника, привыкшего стойко преодолевать любые трудности. Приступы лихорадки, падение в ямы, столкновения с ядовитыми змеями, несколько встреч тет-а-тет с кайманами, отвесные скалы, непролазные болота, лесные чащобы, бурные реки и, наконец, постоянные муки от бесконечных укусов насекомых, самым назойливым из которых был клещ, – это то, что определяло специфику жизни наших друзей на протяжении трех месяцев, последовавших за их отъездом из Мехико.

Думается, читатель не станет возражать, если мы познакомим его вкратце с маршрутом, проделанным за это время Жаком и Жюльеном и представляющим, помимо всего прочего, и чисто географический интерес.

Проехав по еще не достроенной железной дороге двести километров, отделявших Мехико от Теуакана, они верхом на лошадях отправились в Теуантепек. Значительная часть пути, пролегавшего через Оахаку, приходилась на гористую местность, что обусловливало медленные темпы передвижения при огромных нагрузках, которые приходилось переносить и всадникам и животным.

Обогнув залив Теуантепек, друзья очутились в деревушке Метапа, у мексиканско-гватемальской границы, в семистах километрах от Оахаки, и затем не останавливаясь одолели череду холмов между южными склонами гватемальских гор и песчаным побережьем Тихого океана. И пусть местность вокруг уже не была теперь столь чарующе красивой, зато наши путешественники выиграли в скорости, что позволило им довольно быстро проехать по ровной прибрежной дороге триста километров по гватемальской территории, отделяющей Мексику от Республики Сальвадор. Придерживаясь и далее легкого для передвижения приморского тракта и восхищаясь в пути великолепными лесами, неутомимые французы за сравнительно короткое время пересекли только что упомянутое маленькое государство и, пройдя принадлежавшим Гондурасу живописным прибрежьем бухты Фонсека, вступили на территорию Никарагуа.

Проведя два дня в столице Никарагуа Леоне^[218], поразившей их сравнительно большой численностью ее населения, составлявшей сорок тысяч человек, и, кроме того, примечательной удивительными памятниками старины и университетом, Жан с Жюльеном двинулись в дальнейший путь по достаточно хорошей дороге, ведущей в Республику Коста-Рика, что позволило им лицезреть озера Манагуа и Никарагуа, величаемые здесь морями. Называться так, конечно, довольно лестно, но чему обязаны они подобными определениями – своему ли происхождению или просто почитанию их наподобие «господина моря Байкал», – мы не знаем.