Тринадцатый Койот - Кристофер Триана

“ Черт, ” сказал Тэд. “Я слышал, что эти парни женятся на шести, семи девушках за раз”.

Диллон покачнулся в седле. “К черту лауданум, пошли!”

Мужчины рассмеялись. Гленн щелкнул вожжами и взвыл. Велиал в ярости вел других лошадей, их копыта были подобны ударам грома, когда они выезжали на извилистую тропу, пыль кружилась вокруг их тел призрачными клочьями. Кровь пульсировала в черном сердце Гленна. Волосы на его мышцах встали дыбом, утолщаясь от предвкушения, и психоделическая краснота заиграла в его радужках.

Охота продолжалась.

Добравшись до палатки, они выпрыгнули из седел, приземлившись на корточки, их руки свисали вниз, как у обезьяны, пальцы скрючены, ногти щелкают. Они вытащили свои охотничьи ножи. Гленн подумал о своем хлысте, но решил на этот раз быть более практичным. Привязанные к коновязи вьючные животные прихожан зашевелились в присутствии койотов. Гленн махнул Диллону и Уэбу на одну сторону палатки, а Хайрам и Тэд обошли другую. Гленн вышел из-за угла. Отсюда он чувствовал запах прихожан. Внутри проповедник разглагольствовал о еще одном толковании Библии, что-то о грехе, проклятии и всем том, ради чего жил Гленн. Как только каждый из койотов оказался на месте, Гленн дважды щелкнул языком. Стая прыгнула по его сигналу, прорезала брезент и ворвалась внутрь. Затем они прорвались сквозь стадо.

Гленн бросился через заднюю часть сцены и подошел к проповеднику сзади. Он ударил его ножом в спину, вонзив лезвие в почку мужчины, и когда тот завалился в агонии, Гленн вытащил нож, поднес его к горлу проповедника и вскрыл его в красном тумане. Схватив проповедника за волосы, Гленн отбросил нож и вонзил пальцы в разрез на его шее. Проповедник попытался закричать, но это только заставило пузыри крови выскочить из его открытого горла. Его открытые артерии налились алым. Удлиненные когти Гленна вонзились в мясо, одним выпадом вырвав трахею, и он вонзил в нее свои клыки, мотая головой взад-вперед, как собака-птица, пойманная на удочку. Дымящаяся плоть стекала с его подбородка. Брызги крови украсили его бакенбарды. Он потянул за каждый конец шеи и оторвал проповеднику голову.

Прихожане бросились к отверстиям в палатке, некоторые топтали друг друга в попытке убежать. Матери прижимали к себе своих визжащих детей. Несколько человек дали отпор койотам и были немедленно убиты за свои усилия. Один мужчина вытащил пистолет, но Уэб бросился на него и перерезал мужчине запястье, отделив его руку с пистолетом от тела. Крики наполнили палатку тошнотворной какофонией. Тэд вскрыл живот молодому человеку и зарылся лицом в его внутренности, лакая, пережевывая и фыркая в луже кишок. Хайрам бросил старую женщину на пол лицом вниз и сел на нее, царапая ее спину волчьими когтями. Кожа покидала ее тело трепещущими влажными лентами. Диллон схватил двух подростков — судя по виду, братьев и сестер — и ударил их головами друг о друга. Их черепа разлетелись вдребезги, как яичная скорлупа, и когда они упали на землю, он запрокинул голову и завыл. Гленн даже не мог видеть Веба. Все, что он видел, был великолепный кровавый туман, где гигантский человеко-зверь танцевал в очередном неистовом увечье. Дети плакали. Полетели тела. Женщина схватилась за кровоточащий обрубок на том месте, где была ее нога, а маленького мужчину вырвало кровью, в то время как мальчик-подросток рядом с ним лежал, только что обезглавленный, но все еще дергающийся.

Оглядев перепуганную толпу, Гленн заметил мужчину, скорчившегося на полу и держащего на руках девочку-подростка. Он чувствовал, что они были отцом и ребенком, и это только возбуждало его еще больше. Он прыгнул со сцены, костяные шпоры зазвенели, когда он ударился о землю, и его жертва отпрянула назад. Гленн щелкнул челюстями и сделал выпад, оторвав мужчину от своей дочери, а когда отец попытался сопротивляться, Гленн схватил его за ногу и наступил на колено, пока оно не хрустнуло. Он вывернул ногу, как штопор, разорвав ее пополам, раздробленная коленная чашечка выскочила из сухожилия. Мужчина побледнел от шока. Он дрожал там, в грязи, беспомощно наблюдая, как Гленн вцепился зубами в платье своей дочери и разорвал его, обнажив набухающие груди и бледный живот. Девушка закричала, покраснев, когда Гленн сорвал с нее нижнее белье, его когти царапали внутреннюю сторону ее ног, проливая кровь. От запаха девственной пизды у него пошла пена изо рта. По ее запаху Гленн понял, что у нее только что наступили месячные. Он расстегнул брюки и сильно надавил на бедра девушки, и ее таз затрещал и сломался, когда он вошел в нее. Она закричала, но громче всех кричал ее отец. Бедняге не пришлось бы долго смотреть. Как только Гленн покончит с девушкой, он выколет мужчине глаза и будет лакомиться ими, как виноградом.

Большая часть прихожан погибла от их рук, лишь немногие спаслись в лесу. Койоты пировали и отрывали мясо, чтобы приготовить вяленое мясо и ремни. Женщины и дети подвергались домогательствам и изнасилованиям. Как только койоты насытились, они вышли из палатки и вышли в прохладный сумеречный свет. Тлеющее красное солнце выглянуло из-за горизонта и скрылось за горизонтом, на оранжевом небосводе вырисовался силуэт стаи ворон, и Хайрам подошел к своей лошади и вытащил свой Вессон из седельных ножен. Сначала он застрелил мулов, и они издали предсмертный рев, отчего лошади прихожан встали на дыбы.

Он убил и их тоже.

ГЛАВА VI

ДАЛЕКОЕ СИЯНИЕ Марса отражалось в глазах Лютера Бирна, когда он смотрел в космос. Сегодня вечером красная планета казалась раздутой, отягощенной дурным предзнаменованием. Бирн не знал о происхождении этого предзнаменования, да и не хотел знать. Какая бы беда ни ждала его — будь то чума, пожар или голод, — это его не касалось. Он чувствовал Марс, даже когда не мог его видеть, но сегодня вечером он был достаточно ярким, чтобы заметить его невооруженным глазом; во всяком случае, невооруженным глазом. Не у всех было его обостренное зрение.

Скорчившись в пшенице, он перевел взгляд на овец Макмиллана. Они стояли в высокой траве, не подозревая об опасности, несмотря на то, сколько их сородичей было убито, сражено теми самыми зверями, которых Бирн должен был остановить. Он задавался вопросом, знал ли