Счастливчик - Войцех Жукровский

FDJ[25], пионеры, цветы, красные платки, обмен значками. Соляк был впервые в ГДР, и, хотя старался этого не показывать, все его здесь интересовало. Какие они, немцы, у себя дома? Какие следы оставила война на старшем поколении, что знают о ней, как оценивают ее молодые, его, Соляка, ровесники? Какая здесь молодежь, дети? Каково их отношение к нам, к полякам? И вдруг такая встреча! Спонтанная, радостная, как этот весенний солнечный день. Ну и будь тут осторожным скептиком, если в тот момент, когда ты спускаешься на набережную, к тебе подбегает улыбающаяся, с волосами, как лен, девочка в возрасте твоей Малгоськи, что-то там щебечет и, приподнявшись на цыпочки, пытается повязать тебе на шею пионерский галстук. Наклоняешься, улыбаясь, а потом берешь малышку на руки, поднимаешь вверх и чувствуешь, как в сердце что-то приятно щекочет, когда эта маленькая Карин доверчиво тебя обнимает и прижимается к твоему морскому кителю. Ты лихорадочно ищешь в карманах хоть какую-нибудь безделушку, чтобы оставить ее девочке в память о встрече в Ростоке польского морского офицера и маленькой пионерки из ГДР.

А потом вечером, на торжественном ужине в офицерском клубе, Соляк познакомился с обер-лейтенантом Куртом Ведельманом и его красавицей женой с испанским именем Росвитта. Впрочем, в Росвитте действительно было что-то испанское: темные глаза, черные волосы, смуглая кожа. Она покраснела от смущения, когда, представившись, Соляк галантно чмокнул ей ручку.

От этих воспоминаний Сташек улыбнулся. Уже давно у него ничего не осталось от давнишнего, щенячьего, дерзкого решения не целовать рук женщинам, даже собственной теще. К тому же он не хотел разочаровывать эту красивую девушку так, как когда-то у него получилось в Ленинграде. Они с Сашей Крутовым пошли в гости к знакомым. Поздоровались, сели за стол, кто-то поставил хорошую пластинку, начали танцевать, и тогда Валя, бойкая, курносая блондинка, сказала Соляку:

— Вы, Стасик, видно, не настоящий поляк?

— Самый настоящий. Но, скажите, Валя, почему вдруг вы в этом усомнились?

— Потому что настоящий поляк целует даме руку, а вы не целуете!

С тех пор, если ему случалось быть в Ленинграде, не желая разочаровывать милых русских девчат, он всем без исключения целовал руки. Ну что же, «каждый верблюд свой горб носит», — не преминул заметить Курт, когда Соляк рассказал ему эту историю. «Немец женщинам руки тоже не целует, но зато, вопреки немецкой пословице, часто сам сидит в кухне и чистит картошку». Но это уже было значительно позже, у Ведельманов дома. Пока что судьба их заставила сидеть рядом за банкетным столом, и это привело к тому, что они разговорились по-русски и представились друг другу. Как обычно на таких приемах, вначале была довольно натянутая обстановка, по протоколу, — высокие звания, официальные тосты, — но постепенно стало посвободнее, люди оживились. Играл хороший оркестр, и морячки пустились в танцы. Росвитта танцевала прекрасно, гибкая, приятные ухоженные руки, милая улыбка и хорошие духи. У Соляка немного кружилась голова, но он не знал от чего — то ли от танца, то ли от вина. Солистка пела по-польски: «До любви один шаг». Естественно, что по желанию гостей и обрадованных удачной неожиданностью хозяев ей пришлось спеть эту песенку на «бис» дважды. Но сразу же после этого весь зал безумствовал в ритме огненного «казачка».

Несмотря на довольно позднее время, на улицах Ростока было многолюдно и шумно. Возможно, этому способствовала удивительно прекрасная теплая ночь. Сотни ламп, разноцветное мерцание неонов, белые пятна огромных витрин. Ведельманы пригласили Соляка к себе домой. Он отказывался, ссылаясь на то, что поздно, что не стоит беспокоить детей, — из разговора он уже понял, что у Ведельманов их двое, — но ничто не помогало. Росвитта взяла офицеров под руки, и они пошли по городу.

Оказалось, что Росвитта родилась в Ростоке, а Курт родом из Гамбурга. Так что ничего удивительного не было в том, что жена Курта показывала Соляку и заодно расхваливала свой город; она говорила о нем не закрывая рта, так что Ведельман еле успевал переводить. Росвитта работала модельершей и сейчас как раз остановилась перед витриной с дамской одеждой, требуя, чтобы Соляк похвалил одну из ее моделей, потом вдруг попросила, чтобы он описал ей выходные платья Анны. Сташек и Курт никак не могли справиться с этой темой, поэтому Росвитта махнула на них рукой, а Соляк обещал, что привезет Анну или они, Ведельманы, приедут в Гдыню, вот тогда женщины смогут вволю наговориться.

— Да уж, с такими переводчиками, как вы, мы наговоримся! Скорее мы с Анной найдем себе какого-нибудь красивого полиглота.

— Не беспокойся, Рози, это только я такой бездарный, моя Анна говорит по-немецки.

— Это фантастика! Слышишь, Курт? Я должна записаться на курсы польского языка.

— А разве у вас такие курсы есть?

— И не одни!

В этот момент они как раз проходили мимо фешенебельной гостиницы «Варнов», и Курту пришло в голову пойти в ресторан на кофе. Честно говоря, Соляк не испытывал особого желания идти в ресторан: уж раз они собрались домой к Ведельманам, то ему хотелось этот дом увидеть. Не сговариваясь с ним, Росвитта категорически высказалась против выдумки мужа, а окончательно покорила Соляка аргументом:

— Этого еще не хватало! Вы столько выпили и в мундирах пойдете в ресторан! И все равно лучшего, чем у меня, кофе вам нигде не найти.

— Росвитта, ты гений! И надо же мне было приехать в Росток, чтобы слово в слово услышать то, что в таких случаях говорит моя жена.

Смирившийся Курт махнул рукой:

— Все жены одинаковы.

— А особенно жены моряков.

Ведельманы жили недалеко от гостиницы, в недавно построенном квартале, состоящем из нескольких высотных зданий. Территория вокруг домов еще не была приведена в порядок. Курт жаловался на строителей и на то, что сюда пока еще трудно добираться. Росвитта — на то, что дети должны во дворе дышать пылью и им негде играть, а она, пока не откроют здесь магазины, вынуждена, возвращаясь с работы, тащить из центра города тяжелые сумки.

— Вот наш дом, мы живем на шестом этаже.

— Ну и как тебе здесь нравится?

— Знаешь, Курт, если бы я побольше выпил и ни с того ни с сего опустился бы на парашюте среди ваших домов, честное слово, я не заметил бы разницы между ними и домами, что стоят у нас в Гдыне.

— Да, архитекторы не очень-то стараются придумать что-нибудь новое, это правда. Весь мир теперь строит на один лад.

Лифт. Шестой этаж. Они вошли тихо, чтобы не разбудить детей. Большая прихожая. Четыре двери. Вешалка. Домашние