Ворон Бури - Бен Кейн

К моему ужасу, троица, боровшаяся за внимание красавицы, повиновалась зову.

— Какое у вас дело, а хара? — Вопрос был адресован мне; по тому, как крепко он сжимал копье, было ясно, что он не считает меня своим другом.

Векель вышел вперед, выставив посох.

— Меня послали духи. — Он улыбнулся; его ресницы дрогнули.

Двое молодых воинов отступили на шаг. Третий побледнел и перекрестился. Старший был сделан из более крепкого теста, но даже он остерегался посланного духами витки. Он сухо поклонился.

— А твой друг?

— Спутник в дороге, — сладко ответил Векель. Так сладко, что стало ясно: мы любовники. Это было остроумно, и стражники ухмыльнулись. Их реакция резко контрастировала с тем, как Ольвир назвал Векеля: эрги и рагр, эпитеты, связанные с трусостью, немужественностью и множеством других дурных качеств.

Векель с похотью потер большим и указательным пальцами кончик посоха.

— Что-нибудь еще?

— Да. — Главный стражник никуда не собирался уходить. — Откуда вы?

— Отовсюду, — сказал Векель. — У меня никогда не было дома.

Стражник пропустил это мимо ушей, но его взгляд переместился на меня.

— А ты?

— Из Брейфне, — солгал я, назвав первое, что пришло в голову. Небольшое королевство между Миде и северными землями Уи Нейллов, оно было достаточно далеко, чтобы он вряд ли знал там кого-нибудь.

Он не отреагировал.

— Мы ищем аудиенции у верховного короля, — сказал Векель, уже вежливее.

— Как и вы, и половина Эриу, — ответил стражник, бросив на своих товарищей взгляд, говоривший: «Вы это слышите?». — Что Маэлу нужно от такого существа, как ты? Он добрый христианин, как и все мы.

Его спутники ощетинились, и я подумал: «Только бы не дошло до драки. Нам не поздоровится».

— Верховный король любит Христа, но правители ищут мудрости во многих местах. — Выражение лица Векеля стало надменным. — И решать это верховному королю, а не тебе!

Стражник задумался, потом пробормотал:

— Может, и так, но нельзя же вваливаться к королю просто потому, что тебе вздумалось. — Он продолжил, объясняя, что Маэл дает аудиенцию каждые три дня, и что мы можем прийти и подождать с теми, кто желает о чем-то просить верховного короля.

— Когда следующая аудиенция? — спросил я.

— Через три дня, — самодовольно сказал он, добавив: — Сегодня утром уже была.

Векель запротестовал, начав живописать свои сны и послания из мира духов. Главный стражник прервал его, его тон стал менее дружелюбным.

— Хватит. Верховный король, может, и выслушает твою чушь, но я не стану. Прочь.

Мы отступили с максимально возможным достоинством, а стражники смотрели нам вслед в торжествующем молчании.

Глава пятая

— Не очень-то вышло, — кисло заметил я.

Векель нахмурился. Было ясно, что этого он не предвидел.

Я взял дело в свои руки. Пара вопросов — и мы оказались у ветхой хижины на краю поселения. Кусочек рубленого серебра и благословение от Векеля — и вдова, жившая там, с радостью сдала нам угол своего сарая для урожая. Слух о нашем появлении распространился быстро. К середине следующего дня к нам уже выстроилась очередь из желающих повидать новоприбывшего витки. Хоть и поклонники Христа, они хотели получить травы, предсказания на рунах или магические заклинания. Я никогда раньше не был свидетелем дел Векеля; теперь я с изумлением слушал просьбы. Вылечить больного ребенка, сделать женщину плодовитой. Наслать болезнь на урожай пшеницы соседа или вернуть заблудшего мужа на супружеское ложе. Найти пропавшую корову; список можно было продолжать.

На низком деревянном помосте, который он велел мне сколотить, Векель внимательно выслушивал каждого просителя. Затем, закрыв глаза, он переступал с ноги на ногу в своих сапогах и нараспев читал заклинания на языке норманнов, а его железный посох двигался между ног и вычерчивал в воздухе замысловатые узоры. Произнеся заклятие или предсказав будущее, он торжественно объявлял, что их желание будет исполнено.

Сияя и бормоча благодарности, каждый проситель уходил в полной уверенности. И каждый оставлял дар. В основном это было что-то небольшое: хлеб, кусок сыра, кувшин пенистого свежего молока, но жена одного фермера оставила половину окорока, а страдающий артритом старик подарил Векелю деревянное ведро пива. Мы пировали как короли.

— Не все же может сбыться, — сказал я Векелю, когда на второй день он закончил. — Это невозможно.

То, что он предвидел, было правдой, серьезно ответил он мне, но боги — обманщики. Норны любят играть с людьми. Могут вмешаться и злые духи, посланные другими витки. Знать, сколько его предсказаний сбудется, было выше его сил.

— Я лишь сосуд, Финн. Духи говорят через меня, — сказал он.

Иной бы рассмеялся ему в лицо, но не я. Я видел ворона на мече, сам бог послал мне дар.

Если мы и надеялись на более теплый прием у ворот Маэла в назначенный день, то надеялись напрасно. На дежурстве стояли четыре других воина, и когда к середине утра мы добрались до начала очереди просителей, они обошлись с нами без лишних церемоний. Верховный король, сказал нам один, не нуждается в языческой грязи, особенно в той, что любит задницы. Векель, теряя самообладание, пригрозил проклясть воина, но тот лишь усмехнулся и вскинул копье. Я взял дело в свои руки и оттащил друга прочь, бросая стражникам извиняющиеся взгляды.

— Чтоб у него член отсох и отвалился, клянусь, — пробормотал Векель.

— Помни, зачем мы здесь. Если разозлить таких, мы никогда не увидим короля.

Он пофыркал и подулся какое-то время, но потом признал, что я был прав.

Наш план провалился.

Нужен был план получше.

Если мы не можем пойти к Маэлу Сехнайллу, решили мы с Векелем, он должен прийти к нам. Звучало это громко, но означало лишь то, что мы нашли место с видом на вход в королевский двор, достаточно далеко от стражников, чтобы не привлекать внимания, но позволявшее видеть, когда выйдет верховный король.

В тот день этого не случилось; Кормак тоже не вернулся. Череда тех, кто искал Векеля, также превратилась в ручеек, а потом и вовсе иссякла. Это было нормально, сказал он; поселение было небольшим, и помощь в одно и то же время требовалась не такому уж большому числу людей. Но от этого знания мой желудок не наполнился; пришлось довольствоваться остатками окорока и ячменной лепешкой, испеченной на огне и купленной у вдовы.

На следующее утро