Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли

— А ты можешь помочь нам подготовиться к Фенианской ярмарке, мама, — продолжил Джеймси. — Мы входим в организационный комитет как официальные делегаты от легиона. Это устроил дядя Патрик. Сам он — полномочный представитель Бригады, легиона и еще множества других полков. По приказу генерала Суини ему выдали эту особую униформу.

— Замечательно, — сказала Майра. — А сейчас я хочу услышать эту самую клятву.

— Там нет ничего такого, чего ты не пообещала бы сама, Майра, — сказал Патрик и улыбнулся мне. — Давайте, Джеймси и Дэнни О.

Они встали по струнке.

— «Даю свое тайное слово чести, — начали они, — как преданный и честный человек…»

Глубокие, сильные молодые голоса.

— «…что буду со всем рвением бороться за освобождение Ирландии от английского ярма, — произносили они хором, — и за создание свободного и независимого правительства на ирландской земле».

Они посмотрели на нас с Майрой.

— Дядя Патрик говорит, что мы — первые сыны Ирландии, способные осуществить древнюю мечту родины, — сказал Джеймси.

— Моя мечта — чтобы война закончилась, все вы остались целы и невредимы и подарили мне внуков, — заявила я.

— И она тоже осуществится, мама, — сказал Джеймси.

Сказано это было с такой уверенностью, будто ему на роду было написано дожить до собственных детей. А ведь Джеймси был на волоске от гибели. Я взглянула на Патрика. «Он гордится ими, — подумала я, — гордится их уверенностью». Они уже прошли испытание боем. В марте будет Фенианская ярмарка, и Джеймси хочет, чтобы я помогала с организацией. Мой Джеймси. Прямо сейчас сидящий рядом со мной. Живой. И это Патрик Келли спас его. Спасибо Тебе, Господи. Спасибо Тебе, Пресвятая Богородица. За то, что мой сын жив.

— Ну, если фении могут сделать такое, то освободить Ирландию для них не составит труда, — сказала Майра, когда мы с ней присоединились к толпе, хлынувшей в Брайант-Холл.

Уже 28 марта, в день открытия, было понятно, что Ирландская национальная ярмарка имела большой успех. Ни у кого не возникало вопросов, кто за всем этим стоит. Все — включая газеты и даже «Чикаго Трибьюн» — называли этот длящийся неделю съезд Чикагской Фенианской ярмаркой.

— Это самый большой и самый изысканный холл в Чикаго, и мы заполнили его до отказа, — заметила Майра.

Свободный, гордый и процветающий ирландский народ не собирался на подобные ассамблеи с древних времен Тары. Здесь не было британских солдат, чтобы запугивать нас. Люди в военной форме были ирландцами, представлявшими пятидесятитысячное Фенианское Братство, действовавшее как в армии Союза, так и у конфедератов. Они должны были стать силой, которая освободит Ирландию. А на ярмарке предстояло собрать деньги на их нужды.

Мы с Майрой неторопливо шли мимо палаток, выставлявших уотерфордский хрусталь, паросский фарфор, кресты из коннемарского мрамора, серебряные чайные сервизы, золотые часы, тонкие льняные скатерти, но также свитеры и носки ручной вязки, трости из терновника и отрезы твида. Все это было пожертвовано, чтобы мы могли продать это и собрать деньги для дела. Подобный сбор средств в Ирландии был бы противозаконным.

Утром состоялся грандиозный парад. Мы с сестрой поддерживали наших сыновей ободряющими восклицаниями. Дэниел, Джеймси, Стивен и Майкл шагали рядом с Патриком Келли, который нес жезл Греллана. «Kellys Abu!» Вместе с ними там шли тысячи людей: губернаторы, конгрессмены, городские чиновники, члены всех ирландских организаций, всех рабочих клубов, полицейские, пожарные. Это шествие двигалось мимо нас несколько часов.

А сейчас в этом зале была такая же кон-гло-ме-ра-ция, как сказал бы Оуэн Маллой, народу, пытавшегося увидеть призы лотереи, которую газеты рекламировали уже несколько недель. Некоторые из этих предметов были выставлены в отдельной секции холла: пять замечательных пианино розового дерева, семь «богато оформленных» биллиардных столов по тысяче долларов каждый и большая, шесть футов в ширину, картина маслом «Арест сэра Эдварда Фитцджеральда», предоставленная семьей Муни из Белфаста.

— Я купил тысячу билетов на это, — сказал нам один мужчина.

Мы узнали его — это был Джон Келли, владелец большого салона под названием «Гостиная Арчера». Щедрый человек.

Полковник Маллигэн пожертвовал золоченое ружье, выставленное в стеклянном футляре. Рядом с ним, на помещенной под стекло табличке, было напечатано, что полковник Маллигэн обещает «отдать свое сердце и все силы делу национальной независимости Ирландии».

— Посмотри-ка, — сказала Майра, показывая на список пожертвований от военных частей: триста долларов от Ирландской Бригады, пятьсот долларов от Ирландского Легиона, а также большие суммы от ирландских полков из Огайо, Мичигана, Массачусетса, Нью-Йорка, Кентукки, Теннесси, Луизианы, Южной Каролины.

— Все это собрал Патрик Келли, — заявила я, добавив, что каждый театр в Чикаго пожертвовал сюда весь кассовый сбор за один вечер. — И это тоже организовал он.

— О, а вот и наш хозяин торжества, — воскликнула Майра. — Капитан Келли — очень хорош собой и улыбается в придачу.

— Почему бы и нет? Ярмарка имеет огромный успех, — сказала я.

Рядом с Патриком держались Джеймси, Дэниел, Стивен с Майклом и Бриджет с Грейси.

— Мама, посмотри, что нам купил дядя Патрик, — похвасталась Бриджет.

На плечах у них с Грейси красовались вязаные шали.

— И нам тоже, — подхватил Стивен.

Они с Майклом продемонстрировали мне свои сюртуки из шерстяного сукна.

— Они окажутся очень кстати, — сказал Патрик, — когда Ирландия станет республикой и мы сможем поехать домой.

Майра рассмеялась.

— И ничего смешного в этом нет, мама, — заметил Дэниел.

Майра взяла у Грейси шаль и накинула ее на себя.

— Я-то поеду обратно в Ирландию в любой момент, — сказала она, — как только у меня появится в кармане обратный билет сюда.

Я посмотрела на Патрика. Мне хотелось сказать, что подобный ответ ему дало бы большинство людей здесь.

— Ирландцев никогда не станут по-настоящему уважать в Америке, пока у нас не будет своей настоящей нации, — заявил Джеймси.

— И мы сражаемся за ирландскую независимость, — подхватил Дэниел, — чтобы быть теми, кто мы есть на самом деле.

— А вот я в настоящий момент — просто голодная женщина, — фыркнула Майра.

— Я заказал для вас столик в галерее во время банкета, — сообщил Патрик. — Боюсь, что на сам торжественный ужин дам не пускают, но оттуда вам все будет видно, и вы услышите все тосты, речи и музыку.