Пробег - Олег Анатольевич Рудковский

Я ощутил на себе короткий взгляд шефа. Не знаю, что в нем сквозило, поскольку был поглощен дорогой. Он не стал задавать вопросов, типа, откуда я узнал, и я был ему благодарен. Ведь в основе своей я ничего не знаю, и уже на этом можно ставить точку. Я не могу объяснить природу вещей и явлений.

А вообще, сегодня с утра он не в духе, мой начальник. Провозив Марата два года, я уже начал улавливать его настроение, как я почувствовал настроение впереди ползущей «ауди». Я подвизался быть водителем Марата после того, как уволился из службы такси с треском и ором. Ночные поездки с подвыпившими типами, на миг вылезающими из бутылки чтобы залезть в новую, с девицами, что липнут к тебе или стрекочат без умолку, встали мне поперек горла. Ночью я люблю принадлежать себе. Впрочем, это как поглядеть…

Короче, работа устраивает меня вполне. Начальник — тоже. График работы приемлемый. Получается, я счастливый человек. Вот только мчась ночью по трассе, я частенько остро ощущаю, что мне чего-то не хватает.

Итак, не в духе. Видал я мрачного Ибрагимова на своем веку, но чтоб до такой степени… Исколесив бок о бок тысячи километров, мы не могли не прийти с Маратом к почти приятельским отношениям. Только все дело в слове «почти». Мы могли болтать о чем угодно, но — отвлеченно. Эту границу не старались преодолеть ни он, ни тем более я. Иными словами, Марат Ибрагимов понятия не имел, чем живет во внерабочее время Роман Середа, то есть я.

В общем, я не стал открывать рта, когда утром он уселся в машину, создав реальное ощущение, будто в салон вползла туча. Привычно завел мотор, задал служебному БМВ направление в сторону банка, о чем было оговорено еще накануне.

Марат молчал. Я тоже. Он меня не поприветствовал даже, ну, и я не стал. Подумаешь, цаца выискался, сидит тут, злобится. А если серьезно, то в некоторых случаях действительно умнее промолчать.

Справа на скорости приблизительно 65 км/ч меня обошла «Газель». Едва я заметил на задней дверце автомобиля желтую улыбающуюся рожицу, как моя нога машинально переместилась с газа на тормоз. Знаем, встречали. Если к машине вкупе с шофером можно отнести термин «скандалист», то это он и есть. То ли мне постоянно везло, то ли как, да только я уже задолбался на него натыкаться. Обгон справа — рядовая выходка; этот тип за рулем почему-то обожает обходить справа, а не слева, как принято у цивилизованных шоферов во всех странах с правосторонним движением. Как-то раз, проезжая по одной из центральных улиц, я наблюдал такую занимательную сценку: водитель «Газели» с желтой рожицей стоит возле своей колымаги, замахиваясь каким-то железным обрубком на другого шофера, который тоже с «Газелью», но без рожиц и других опознавательных прибамбасов. Между двумя братьями по авто дергалась припадочная девчушка, стараясь урезонить обоих. Финал остался за кадром, поскольку сзади на меня напирали, и тормознуть, чтобы насладиться зрелищем, не получилось.

Достигнув здания банка, я высмотрел свободный участок в машинном безумии, нырнул в него и благополучно припарковался на стоянке. Все так же молча Марат вышел из машины. Вскоре я увидел его коренастую фигуру, исчезающую в дверях здания.

Я закурил, вяло оглядывая громоздящиеся тут и там машины и дефилирующих людей. Зимой с этим проще. Зимой многие автомобили впадают в спячку. Теперь же, в летний период, улицы набиты народом и техникой. Я вдруг впервые задумался над тем, что в наше время совершенно противоположные сферы начинают претерпевать взаимопроникновение. В былые времена закон был строг: для автомобилей — дороги, для пешеходов — тротуар. Теперь все пошло вразнотык. От нехватки свободных мест машины заползали на газоны и тротуары, ставились на ночь впритык к подъездным дверям. А сколько раз по ночам я наблюдал, как гуляющая молодежь располагается прямо на дорожных бордюрах (замечу, что в таких случаях желательно навостриться, поскольку иному обормоту может прийти идея забомбардировать проезжающий автомобиль пустыми бутылками).

Настанет ли когда-нибудь апогей этому взаимному проникновению? И как он будет выглядеть? Машин становится больше и больше с каждым годом, они плодятся, как люди, с ужасающей прогрессией. Трассы не успевают расширяться, и люди давно уже смирились с тем, что, выходя из подъезда, им приходится лавировать между стоящих впритирку тачек, ожидающих своих хозяев.

Мой экскурс в философию прервал Марат, плюхнувшийся на сиденье рядом. Краем глаза я отметил, что вылазка в банк не придала ему бодрости. Интересно, какие проблемы его терзают — рабочие или личные? Я привычно положил руку на ключ зажигания, ожидая предписаний.

— Нужно съездить в Ишимбай, — негромко обронил шеф.

Я немного удивился, но лишь чуть-чуть. «С децл», как это говорят в народе. Ишимбай — городок, расположенный по соседству с нашим городом, имеет официальный и многолетний статус. При этом изустно идут постоянные споры по поводу того, к какой категории его относить — городской или сельской. Спорят, как правило, люди, имеющие совершенно далекое представление о реальном положении дел, которые никогда не были в центре Ишимбая ночью, скажем, часа в два. Я был. По разгульности этот малютка может дать фору многим мегаполисам.

Ладно, рванем туда. Дела есть дела, а кто такой Роман Середа, чтобы кобениться. Как вы уже поняли, дороги — моя стихия. Мне все равно куда, лишь бы куда-нибудь.

— Стартуем сейчас? — уточнил я.

— Прямо сейчас.

Мы попетляли по улицам в полном молчании; если бы не шум двигателя, молчание наше было бы гробовым. Солнце палило немилосердно, и я включил в салоне кондиционер, хотя Марат и не просил. Судя по его виду, он и не замечает сейчас ни жары, ни прохлады. А когда мы, наконец, оказались на загородной трассе, Марат Ибрагимов нарушил молчание.

— Роман, сколько ты уже за рулем?

Я не ожидал такого вопроса и принужденно рассмеялся.

— Сколько? Всю жизнь.

— С малых лет?

Ответил я уже вполне серьезно:

— С пяти.

Вновь Марат посмотрел на меня прямо. Быть может, в его глазах мелькнуло удивление? Или неверие? Я не особо хотел вникать. Когда речь заходила о дорогах, я становился серьезным и искренним, словно рассказывал кому-то о любимой женщине.

— В пять лет отец впервые посадил меня за руль, — пояснил я. — Мое самое яркое воспоминание детства — машина. Я сидел у отца на коленях, он нажимал на педали, я крутил баранку. Скоро мне