Морской царь - Евгений Иванович Таганов

вокруг ещё больше окуталось дымом. Подхватившиеся гриди кожухами и одеялами стали помогать князю сбивать пламя. В распахнутую дверь заскакивали уже наружные охранники. В десять взмахов пожар был потушен. Сильно обгорела лишь лестница и часть стены рядом с ней.

Явившийся в полушубке, надетом на голое тело, Корней сразу принялся выяснять причину пожара. Пепел от соломы ясно указывал на место возгорания.

— Это кто догадался прилечь возле лестницы?!

Грешили на караульного, что спал поперёк входной двери, но тот ничего не помнил, мол, мне хорошо было и на кошме возле двери, хотя Дарник видел, что он спал чуть в стороне от двери или его действительно кто-то туда оттащил. При разбирательстве все шестеро были на месте. Князь попытался вспомнить, сколько караульных было в гридницкой, когда он туда спрыгнул, но точно сказать не мог, сам про поджог ничего не говорил и даже Корнея осекал, когда тот пару раз высказал такое предположение. Караульные со страхом ждали наказания, но Дарник остался весьма доволен собственным геройством при тушении, поэтому был само великодушие:

— На три месяца всех в углежоги, а там посмотрим, что с вами дальше.

Позже, когда все немного успокоились и разошлись по своим делам, он наедине всё же признался воеводе-помощнику:

— Да, поджог был, но говорить о нём никому не смей. Князя поджигать не могут, это может быть только случайная оплошность. Выясняй втихаря.

Корней утвердительно кивнул — тайное дознание было его любимым занятием.

Воеводы один за другим прибывали к месту пожарища и облегчённо выдыхали, видя, что всё закончилось пустяком. Появилась и Евла, ромейка-тиунша над княжескими ткацкими и швейными мастерскими. Близко не подходила, издали сделала князю знак — провела пальцем по подбородку, что означало: давай встретимся в Корзине. «А почему бы и нет?» — подумал он и утвердительно дотронулся рукой до усов, усмехаясь сам себе: ведём себя ну точно деревенские подростки, чтобы родичи вокруг не догадались.

Назначив новой шестёрке караульных приводить хоромы в порядок, Рыбья Кровь в сопровождении ромея-оруженосца Афобия и телохранителя-лура направился в Петлю.

Трёхтысячный Дарполь медленно просыпался. Зажигались в избах и Длинных домах светильники и лучины, в конюшнях и хлевах слышалось тяжёлое топтание скотины, в юртах, в крытых войлочными полостями палатках и «корзинах» позванивала посуда и курился плотный дымок. В этом месте Яик делал почти полную петлю, охватывая своим руслом участок земли две версты на полторы. А на перешейке получившегося полуострова как раз и находилась новая столица князя Дарника, прямоугольник двести пятьдесят на сто пятьдесят сажен. Двое ворот в крепостном валу вели на запад в открытую степь, двое других — на восток в Петлю.

Конь, словно понимая настроение хозяина, двигался шагом, не менее догадливые Афобий с луром тоже чуть поотстали, гадая, куда именно они едут: в Затон к корабелам, на Стрельбище или в Корзину. К их удивлению, князь миновал все три нужных тропы, выбрав просто противоположный край Петли, дабы спокойно по дороге всё обдумать.

Неудавшийся поджог не столько злил, сколько раздражал своей дуростью. Это какими же глупцами надо быть, чтобы в этом краю, оторванном от больших селений на четыреста — пятьсот вёрст, избавиться от своего предводителя? А может, это совсем и не дурость, а точный расчёт: убить князя, дограбить Хемод и преспокойно с новым богатством вернуться в Хазарию? Слегка озадачивало то, что поджигатель или поджигатели нарочно подгадали момент, когда в хоромах не оказалось Милиды с Альдариком. Не исключено, что кто-то имел свои виды и на его юную жену. Нет, определённо нужно было найти поджигателя. Однажды ещё в лесном Липове его уже пытались подстрелить отравленной стрелой. Тогда лучника не нашли, все свалили на одного из безумцев, что время от времени объявляли ему кровную месть. А может, и там была попытка остановить его тогда ещё воеводское возвышение?

Сзади послышался конский топот, это был глава городского гарнизона Гладила. Проспав пожар княжеских хором, тысяцкий хотел оправдаться важными сообщениями.

— За ночь из оружейницы третьей хоругви украли все наконечники для стрел… — начал воевода и чуть замялся.

— Ну! — потребовал князь.

— Найдена ещё одна разделанная корова без шкуры с клеймом.

Шкура с клеймом указывала на принадлежность коровы той или иной хоругви.

— Хорошо, скажи Корнею заниматься этим, — спокойно распорядился Рыбья Кровь и продолжил свой путь.

Новые происшествия при всей их малозначимости подействовали на него ещё сильнее, чем ночное покушение. Ничего подобного не могло случиться ещё три месяца назад, когда войско, распрощавшись с ромейскими и хазарскими полками, принялось в горлышке Петли устраиваться на зимовку. Все полны были воодушевления, с утра до ночи возводя дома, бани, крепостной вал, конюшни, хлева, юрты с утеплёнными палатками. Но едва разобрались с зимним жильём, всех как переклинило. Три четверти ратников разом превратились в никчёмных бездельников, в голос провозглашая: мы воины, а не дворовые услужники, — и соглашались лишь на охоту, рыбалку, самое большое — на заготовку сена и дров. Расчёт князя, что свободные от службы два дня из трёх ратники непременно захотят заняться каким-либо ремеслом, с треском провалился. Подвели и воеводы, тоже отказываясь занимать земельные угодья и превращать их в свою родовую вотчину. Ну что ж, не хотите вы, сделаю всё сам, решил Дарник и принялся заводить княжеские мастерские. Вот только какой прок в этих мастерских, если от них пока один расход. С огромным размахом ткалось сукно, валялся войлок, шились полушубки и тёплые сапоги, сколачивались топчаны, столы, лари и лавки, обжигалась глиняная посуда. Но всё бесплатно уходило на текущие нужды, мол, ты, князь, привёл нас сюда в летней одежде и без тёплых одеял, ты и должен обеспечить, чтобы всё это у нас было. Рыбья Кровь соглашался и с этим, однако его покладистость оборачивалась ему боком — в тесных переполненных жилищах всё чаще толковали о том, что князь уже не князь, а Главный рабовладелец, который хочет три тысячи ратников и триста их жён и наложниц превратить в своих послушных и бесправных невольников. А, убедив себя в этом, уже один шаг был к тому, чтобы начать воровать и портить всё «княжеское».

Пытаясь докопаться, как такое могло вообще случиться, Дарник приходил к неутешительному выводу, что виноват слишком лёгкий поход. Мало того, что большая часть словен состояла из ополченцев-первоходок, раньше в сражениях не участвовавших, так к этому добавилась ещё и победа над Хемодом с непомерно большой наградой. И вчерашние смерды легко убедили себя, что всё ими вполне