Офицерская честь - Юрий Торубаров

Адмирал еще не понял, на что надеялся генерал. Бонапарт подошел к столу, оперся на ручку кресла: — Он ждет нас на коротком пути, а мы пойдем вдоль берега до мыса…

— Бон, — подсказал адмирал, разгадав задумку Бонапарта. И продолжил: — потом вдоль Сардинии и до…

— Корсики, — закончил Бонапарт.

Они дружно рассмеялись.

— Какие суда думаете взять? — спросил Бонапарт.

Адмирал заворочался в кресле. Провел по сухим губам языком. От Бонапарта не ускользнуло не замеченным это движение. Он поднял колокольчик. Дверь тотчас открылась. — Вина! — приказал генерал.

Вскоре появилось легкое бургундское. Адмирал с удовольствием осушил бокал. Обтерев рот, он сказал:

— Выбора у нас особого нет. Думаю, пойдем… да, сколько вы хотите взять с собой человек?

Бонапарт на мгновение задумался.

— Охрана… человек… двести, ну и нас с десяток.

Адмирал крякнул.

— Думаю… обойдемся «Мюироной» и «Каррэрэ». Возьму еще две быстроходных щебеки. Так… на всякий случай.

Наполеон понял его и кивнул в знак согласия головой.

— Тогда я, пожалуй, пойду.

— Идите. Только, адмирал, все пока между нами.

— Генерал! — это было сказано таким тоном, что без слов было понятно: «Кого вы предупреждаете».

После ухода адмирала Бонапарт вызвал к себе генерала Бертье. Многие, глядя на этого человека, не понимали Бонапарта.

— И что он нашел в этом чудовище?

На вид это было грубое неказистое создание, небольшого роста, с непропорционально огромной головой. К тому же он был весьма невоспитан. Постоянно грыз ногти. Но мало кто знал, что он мог работать по 20 часов в сутки, а если надо, и все сутки. Материалы всегда представлял к сроку и весьма грамотные, которые не надо было поправлять или что-то изменять. Вот с ним-то Наполеон и стал обдумывать все детали, которым всегда уделял большое внимание. Он всегда говорил, что в никаком деле нет мелочей. Из-за них гибнут большие дела. Затем он пригласил к себе генерала Мена. В отсутствие Клебера он обсудил с ним финансовые вопросы, указал источники получения денег.

Время перевалило далеко за полдень. В кабинете стало душно, и Бонапарт предложил Мену пройтись по берегу. Генерал понял, что главнокомандующий хочет лично убедиться, как идет подготовка к отплытию. По пути между ними завязался разговор. Все, что таилось внутри Бонапарта, вылилось наружу. Его сильно возмущало положение во Франции и за ее пределами. Ситуация везде была катастрофической. Он произнес фразу, недавно сказанную самому себе:

— Генерал, я тороплюсь в Париж, чтобы разогнать это сборище адвокатов, которые издеваются над нами и не способны управлять государством…

Бонапарт входил в азарт, разбирая по косточкам многих государственных деятелей, которые, по его мнению, не могли руководить не только государством, но не справились бы даже с работой извозчика!

Его тираду перебил Мен, показывая рукой на Нил, в водах которого на всех парусах удалялся в открытое море какой-то корабль. Бонапарт не был моряком и никогда не говорил, что знает морское дело. Но этот корабль он узнал.

— Это английский бриг, — сказал он, и лицо его посуровело, — пришел убедиться, что мы собираемся к отъезду! Куда смотрит наш адмирал? — возмутился он. — Теперь понятно, как к нам попадают газеты. Кстати, Мен, неплохо бы проверить, — он остановился и посмотрел на генерала, — этого Сулеймана, разносчика газет. Мне кажется, что это весьма подозрительная личность.

— Хорошо, мой генерал, я займусь…

Что-то помешало Мену заняться расследованием. Вскоре от руки этого услужливого человека погибнет генерал Клебер, в которого Мен вонзит кинжал.

Бонапарт кивнул головой и на какой-то момент они замолчали. Каждый думал о чем-то своем. Первым молчание нарушил Мен:

— Не отложить ли выход? — спросил он.

Бонапарт резко повернулся:

— Ни в коем случае! У меня есть вариант, который Смит даже вообразить не может.

24 августа, поздно вечером, от побережья Нила четверка кораблей с потушенными огнями отправилась в свое рискованное путешествие. Бонапарт почти все световые дни проводил на палубе. Дав приказ адмиралу держаться как можно ближе к берегу, он оставался на палубе и, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел в даль. О чем он думал? Может быть, о том, что ему есть что сказать французам о своем пребывании в Египте, где прожил шестнадцать месяцев? За это время он овладел Мальтой, завоевал Нижний и Верхний Египет, уничтожил две турецкие армии, пленил их командующего, захватил богатые обозы, полевую артиллерию, опустошил Галилею и Палестину. Вот только Акр… Два месяца длилась осада крепости, но все было бесполезно. И все из-за этих чертовых англичан. Сидней Смит руководил обороной. С моря осажденным подвозились припасы и оружие. Обстреливались французские войска. Сколько ни просил он помощи у Конвента, чтобы прислали флот отогнать англичан и осадные орудия, все было бесполезно. И 20 мая 1799 года ему пришлось снять осаду и отдать команду о возвращении в Египет. Это была его первая неудача. Он долго не мог ее забыть. До Абукира, где с помощью все тех же англичан высадилась 15-тысячная турецкая армия под руководством Мустафы-паши. Мустафа был осторожным, осмотрительным человеком. Узнав, что основные силы французов находятся от него на расстоянии более 100 миль, стал готовиться к наступлению. Высадка удалась, находившийся поблизости отряд генерала Клебера был окружен. Силы были неравны, и Клебер понял, что ему грозит полное уничтожение. Нужна была срочная помощь. Он послал своего лазутчика. Появление французов было как снег на голову.

Узнав о высадке турок, Бонапарт с небольшим отрядом в несколько тысяч человек сверхбыстрым броском оказался перед врагом. От неожиданности те не смогли оказать достойного сопротивления. Пехота французов пробилась сквозь тройную линию наспех организованной обороны и разрознила турецкие силы. Подоспевший со своей конницей Мюрат окончательно добил турок, пленив пашу и его штаб. Это была блестящая победа и спасение генерала Клебера. Но Акр… Акр тяжелым воспоминанием лежала у него на сердце.

Медленно, но неотступно, день за днем, пробиралась эта маленькая флотилия к своей цели. Вот они достигли заветный мыс, от которого рукой подать до Сардинии… Вскоре и она осталась за кормой. Впереди маячила Корсика. Восьмого октября, когда корабли находились в 8 лье от Тулона, на море надвинулся густой туман. Один из матросов заметил, что они находятся рядом с какими-то кораблями. Это, как оказалось, была английская эскадра адмирала Брюи. Бонапарт и Гантом немедленно оказались на палубе.

— Генерал, — чуть не истерически воскликнул адмирал, — надо немедленно возвращаться!

— Ни в коем случае, — хладнокровно произнес Бонапарт, — идите на врага! Иначе они вас заметят!

А в голове его пронеслось: «Умны, правильно рассчитали…» Как оказалось, решение Бонапарта было и талантливее, и удачнее. 9 октября на рассвете корабли зашли в залив Фрежюс. Когда загремели якорные цепи, известившие, что путешествие закончилось благополучно, к Бонапарту подошел адмирал. Сняв головной убор, он платком обтер вспотевший лоб.