6748 - Михаил Викторович Амосов

Васька, имевший дома библиотеку, составленную еще первым попом колмовским, который, как известно, принадлежал к ирландской ветви бенедиктинского ордена, чувствовал себя в подобных спорах более уверенно. Ведь в отличие от друга он мог всегда прочесть первоисточник, а именно выдержки из трудов, Иоанна Скотта Эригены,– «Объяснение трудных мест Иоанна Богослова» и «О разделении природы».

Поэтому, пройдя несколько шагов, он продолжил, прерванный застольем – «Божьим судом», утренний диспут,

– Осязаемая нами Натура – это вселенная разделенная на четыре части – бытия: творящее, но само несотворённое; сотворённое и творящее; сотворённое, но уже нетворящее; несотворённое и следовательно и нетворящее. Под осязаемым, я подразумеваю так же и умственное, то есть образно-мыслительное постижение, к которому я отношу так же и молитвенный опыт.

–Точнее сказать мистический, а умственное постижение уместнее называть метафизическим, – дополнил сентенцию друга Алексей.

– Согласен, хотя это роли не играет, ибо понятие творящее, но само не сотворённое необходимо считать Богом, о котором нам знать не положено – торопливо продолжил Василий, усиленно соображая, где его друг поставил логическую ловушку в сказанном предложении о метафизике и мистике.

– Нет, в этом случае, мы подходим к ереси, ибо молитвенное постижение благодати присутствует, а это значит, что всё-таки Бог, в проявлении благодати, постижим и осязаем. Конечно не выходя за рамки разумного, то есть ограниченного постижения Бога, ограниченным человеческим разумом.

–Все в рамках разумного,– согласился Василий, перебивая вербальные рассуждения друга.

– Так, если есть молитвенное постижение Бога, то должно быть и постижение врага рода человеческого, который есть дух бесплотный, но явственный,– продолжал Леха.

–Не согласен,– ответил Василий.

И продолжил скороговоркой, боясь быть прерванным новой сентенцией Лёхи,-

– Опыт, то есть факт, имеющийся в наличие, говорит, что ты Лёша не прав. Когда с Хутыни Бесов сгоняли, они в дом наш влетели, и кружки побили, а пращур мой дом спалил и бесов с ним, значит явственные они и из плоти, – с радостью победителя сказал Василий.

Обогнув апсиду Николодворищенского собора, словно в доказательство своим словам он увидел странную, почти мистическую сцену. Четыре бесовские хари вместо христианских лиц и эти хари бьют святого человека перед храмом. От увиденного, он опешил и ткнул Лёху локтём под ребро. Тот тоже встал и от удивления рот открыл. Но друзья быстро взяли себя в руки и, не сговариваясь, решили встать на сторону сил небесных против сил адских. Лёха ударил первым. Когда от его удара, правой в левую скулу ближнего черта, харя отлетела, он с удивлением обнаружил, что ударил он не чёрта, а Поросю плотника. Порося от удара взвизгнул как порося и, пользуясь тем ускорением, что дал ему Лёхин удар, побежал в сторону церкви Параскевы Пятницы так быстро, что Васькин пудовый кулак лишь чуть задел его спину. Васька от обиды крякнул и со злости двинул левым в под дых ближайшего беса, который от удара скрючился и сел на землю едва дыша. Двое других, увидев это, кинули битого монаха Арсения в руки спасителей, сами поспешили скрыться с места преступления неузнанными. Вася наклонился к сидящему на земле разбойнику снял с него берестяную маску и со словами, – «погань ониполовская» дал ему ещё раз, но уже по лбу. От удара разбойник совсем пал духом и перестал подавать признаки разумной жизни, а только сидел, икая и хлопая глазами.

–Захарка это, Давида золотаря племянник, в ногах слаб, да разумом совсем обделён, – сказал Василий, осматривая «беса» им поверженного. Он, пользуясь временной немощью Захарки, быстро и сноровисто прощупал пояс, внимательно осмотрел шапку надорвав подклад. И со словами,

– Нечего ночью на людей нападать, – найденные деньги положил к себе за пояс, чем сильно обескуражил чернеца. Алексей увидя растерянность на лице чернеца спросил.

–Как зовут тебя отче?

–Арсений, я княжий поп, живущий на полатях Собора,– ответил монах.

–Я Лёха слуга Владыки Спиридона-грек, а это Василий с Колмова он -ушкуйник, – представился за себя и за друга Алексей.

–Что же заставило тебя выйти ночью на Торг, где и днём, порой опасно одному появляться,– спросил Василий.

– Отсутствие ночи и заставило,– ответил Арсений и поведал друзьям о своём открытии нового, природного явления, доселе ему не ведомого, а именно светлой ночи, когда тьмы нет. А если нет тьмы, то нет и бесов, а вот ангелы должны быть, вот ангелов он Арсений, и пошёл их искать, а тут эти четверо.

–Думал сейчас, в ад эти черти меня живым уволокут,– подытожил сказанное со смехом Арсений.

Лёха с Васькой тоже вежливо посмеивались рассказу монаха. Но тут вдруг настала непонятная, немного тягучая тишина, когда сказать вроде нечего, а расставаться не хочется

Тишину прервал наиболее быстрый разумом Лёха вопросом,

–Давно ли ты на Руси?

– Ну, около года,– ответил Арсений.

– И чего так всего и не понял?– доспросил Василий.

–Ну, многое понял, хотя хочу справиться у вас, в чем разница между Мёдом и Медовухой. Я медовуху пил и пиво тоже, разумом дошёл, что во время поста пить их грех. Но тут, вот на соборных сенях повар Варавва Востроносый хранит несколько бочек из дуба сделанных и говорит, что, и в пост пить такой мёд не грех. Так, что же это за напиток такой скажите?

Лёха сглотнув горлом, спросил,

– Там трезубец есть?

– Есть. – ответил Арсений.

–Какой? Нарисуй!!

Арсений нарисовал щепочкой на земле трезубец такой же, как на бочках.

– Смоленских Ростиславичей мёд. Позапрошлогодний, – сказал со знанием дела Вася, едва кинув взгляд на рисунок монаха.

–Напиток хороший и в пост пить не грех,– сказал слуга Владыки Алексей.

– Мне Варавва по приказу князя две бочонки выдал, может, испробуем? Но для начала помолимся. А.?– предложил Арсений.

Возблагодарив господа в краткой молитве, Арсений пригласил друзей к себе в башню, продолжить прерванную ночным происшествием беседу, и дождаться там утра. Друзья, постеснявшись для вида, согласились через два «Отче». И на хорах собора, в ту ночь, были выпиты: первая чаша хмельного мёда за силу разума, вторая за дружбу и третья за взаимоуважение. Так было положено начало бескорыстной дружбе. Просто Дружбе, то есть Дружбе за просто так. Правда, в ту ночь был один минус. Княжий повар Варавва некстати проникся любовью к святости Арсения, что вот уже вторую неделю потчевал монаха только хлебом и молоком со сливками, что конечно полезно и приятно для здравия духа и тела во время поста, но с мёдом плохо сочетается!!!!!

Друзья сначала ходили, друг к другу в гости,