Миссионер поневоле - Андрей Алексеевич Ворфоломеев

– Товарищ лейтенант, вы целы?

– Да. Прикройте меня, если немчура стрелять начнет! Да разворачивайтесь, поскорее!

Пока вездеход, отчаянно завывая мотором, кружился на месте, лейтенант, пригнувшись, оббежал «эмку» и через разбитое ветровое стекло выволок из машины шофера. Хорошо хоть, что та опрокинулась на правый бок и рулевая колонка не очень мешала. Один из спрыгнувших на землю разведчиков подбежал к Ильину и помог перевалить бесчувственного Фролова через борт «виллиса».

– Давай, давай, гони! – заорал запрыгнувший следом Ильин.

И вовремя. Вокруг уже начали посвистывать первые, пока ещё не прицельные, немецкие пули.

– Все вернулись ребята? Молодцы! – радостно встретил группу, поджидавший у землянки разведроты Лев Лукич и, неожиданно, от души перекрестился. – Слава тебе, господи! Обошлось!

У разведчиков чуть глаза на лоб не полезли.

– Да я и так знал, что все обойдется! – дабы скрыть смущение, бойко ответил Ильин. – Это даже хорошо, что мы на мину напоролись. Больше достоверности получится. Мол, заехали русские спьяну на минное поле, да и давай бежать. Да так, что даже документы секретные, в спешке, в разбитой машине оставили!

– Звучит резонно. Будем надеяться, что всё так и получится. А тебе, Павел, давно расти пора. Пусть не две, но одну «шпалу» ты точно заслужил!

– Спасибо, товарищ полковник! Служу Советскому Союзу!

Неизвестно, большую ли роль сыграли подготовленные Львом Лукичом и подброшенные Ильиным документы. Или же они просто затерялись в сплошном потоке иной ложной информации. По крайней мере, вплоть до последнего момента, командование германской армии пребывало в твердой уверенности, что русские под Сталинградом уже полностью выдохлись и не смогут «в течение зимы 1942-1943 гг. ввести в бой такие силы, как в прошлую зимнюю кампанию». Меж тем, глубоко засекреченная подготовка операции «Уран» продолжалась полным ходом. 10 ноября, в населенном пункте Татьяновка, на командном пункте 57-й армии, состоялось совещание Военного совета Сталинградского фронта с участием командующих 51-й, 57-й и 64-й армий, а также командиров 4-го кавалерийского и 4-го и 13-го механизированных корпусов. Присутствовали там и представители Ставки ВГК генералы Жуков и Василевский. Они заслушали решения на предстоящую операцию, разработанные штабами участвующих в ней войск, внесли необходимые коррективы, уточнили вопросы взаимодействия. Но даже тогда, ни одному из командармов не был сообщен точный срок начала наступления. Потерпев столько чувствительных поражений, Генштаб Красной армии теперь предпочитал, образно выражаясь, «дуть на воду» и окутывать свои замыслы завесой глубочайшей секретности. И, в данном случае, это сработало!

Лишь поздним вечером 18 ноября, в штабе 64-й армии была получена шифровка, предписывавшая всем войскам Сталинградского фронта перейти в наступление два дня спустя. То есть – 20 ноября. Тогда же стало известно, что Юго-Западный и Донской фронты будут атаковать немцев на сутки раньше. Услышав, наконец, столь долгожданную новость, начальник разведывательного отдела полковник Рыжов, чуть ли не со всех ног, бросился в землянку своих подчиненных и, собрав офицеров, одним духом выпалил: «Завтра наши войска перейдут в контрнаступление»! Ответом ему было громовое «ура»!

глава 14.

Самого финала операции «Уран», Лев Лукич, под Сталинградом, уже не застал. Однако перед возвращением в Москву неожиданно получил из Центра предписание заехать, по пути, в 21-ю армию Юго-Западного фронта и помочь провести мероприятия по дезинформации противника ещё и там.

– А то командующий в двадцать первой молодой, неопытный. Мало ли что…

Положение у недавно назначенного командармом генерал-майора Чистякова и впрямь было довольно сложным. 21-я армия занимала позиции одновременно по обоим берегам Дона. Причем, на правом её войска удерживали плацдарм в районе Клетской глубиной всего в двенадцать-шестнадцать километров. А местами и того меньше! Но именно отсюда предполагалось наносить главный удар в предстоящем контрнаступлении. А значит, на сравнительно небольшом пятачке земли требовалось сконцентрировать огромную массу живой силы и техники. И сделать это, разумеется, максимально скрытно от противника. Что считалось весьма проблематичным, поскольку правый берег Дона хоть и был возвышенным, но, с другой стороны – практически голым и открытым для наблюдения. Особенно – с воздуха.

Хорошо хоть на левом, низменном берегу имелась небольшая полоса пойменного леса, позволявшая, в некоторой мере, замаскировать прибывающие войска и средства усиления. Но тут существовала своя напасть. А именно – песок, в летнее время намывавший великолепные пляжи, а сейчас представлявший собой сущее мучение. Даже в сильные морозы он не промерзал, подобно чернозему и иной почве. Поэтому тяжело нагруженные машины и ползли еле-еле, то и дело, застревая и расходуя огромное количество горючего. Пришлось потрудиться саперам, прокладывая многочисленные бревенчатые дороги. Впрочем, езда по ним представляло собой удовольствие весьма специфическое.

– О, «малярийка» сейчас пойдет! – переключая передачу, пояснил Льву Лукичу присланный за ним из штаба армии шофер и, не удержавшись, смачно выругался. – Растудыть её налево!

– Почему «малярийка»?

– Сами догадаетесь…

И, правда, на уложенном поперек бревенчатом настиле машину стало так трясти, что намеревавшийся ещё что-то спросить полковник едва язык себе не прикусил. «Н-да, действительно, почище приступа лихорадки будет»! – подумал он про себя. – «Тут как бы мозги последние расплескать не пришлось»!

Дополнительную трудность создавало ещё и то, что на дворе стояла поздняя осень, а значит войска через реку нельзя было переправить ни по-зимнему, ни по-летнему. Только-только образовавшийся лед пока оставался непрочным и веса ни машин, ни людей не выдерживал. Но зато наведению паромных переправ уже мешал! Приходилось или дробить его или, напротив – намораживать, дополнительно усиливая сучьями и соломой. Да ещё и ночью, на ледяном ветру, под обстрелом противника. Работенка адова!

Тем не менее, переправа медленно, но верно шла. Незадолго до 19 ноября 1942 года на плацдарме скопилось столько людей и техники, что прознай об этом противник и начни упреждающий артобстрел, то бойня бы тут развернулась нешуточная.

– Совсем, как на недоброй памяти Крымском фронте, – невольно поежившись, констатировал Лев Лукич. – Нехороших ассоциаций не боитесь, товарищ командующий?

– Выбора у нас нет, – пожал плечами Чистяков. – За одну ночь мы войска просто физически переправить не успеем. Вот и приходится идти на риск.

– Ладно, давайте взглянем на ваши мероприятия по маскировке и подумаем, что ещё полезного можно предпринять.

Однако генерал-майор и сам оказался не лыком шит. Даром, что недавно армией командовал! Видать немало бессонных ночей над картой просидел. Ещё проезжая по пресловутой «малярийке», Лев Лукич лишь благодаря цепкому взгляду старого контрразведчика смог заметить в лесу танки, искусно укрытые в выкопанных в пересохшей старице капонирах. С воздуха выкрашенные в белый цвет машины и вовсе обнаружить было проблематично. Тем не менее, по распоряжению Чистякова каждый день над расположением армии летали самолеты-разведчики и вели доскональную