Королева нефритов - Икста Майя Мюррей

— Мне известны ваши привычки относительно женщин. Закончив свои делишки, вы просто сбегаете, словно находитесь где-нибудь в Памплоне. Но вот с ней вы будете вести себя прилично. Если же нет — ну что ж. Пусть я деликатного телосложения, но подобные трудности преодолимы в случае необходимости. Счастье моей дочери я ставлю выше всего! Уверен, что вы меня понимаете.

Эрик уставился в свою чашку, затем поднял глаза.

— Да, понимаю, — уныло сообщил он.

— Не надо так волноваться, папа, — сказала я.

— Я не волнуюсь, — возразил он. — Совсем не волнуюсь. Потом, может быть, разволнуюсь, а пока нет. — И очень пристально посмотрел на Эрика, а тот на него в ответ. Наступило неловкое молчание. — Так что ты скажешь мне, сынок? — наконец спросил мой отец. — Говори!

— Я просто хочу убедиться, что вы не собираетесь… вызывать меня на дуэль или что-нибудь в этом роде.

— А! Нет, пока вам не о чем беспокоиться.

— Это хорошо.

— Я четко дам вам знать, если такая необходимость когда-нибудь возникнет.

— Рад слышать. — Эрик держался прекрасно.

— Давайте все же вернемся к вопросу о проводниках, — предложила я. — Надеюсь, Иоланда все еще в городе?

— Кто? — спросил Эрик, глядя то на меня, то на моего отца. — Что вы сейчас сказали?

Папа кивнул:

— Да, я уже думал о ней. Тебе стоило бы подумать о ком-нибудь другом…

— Но ты сам говорил, что сейчас трудно найти проводника, и если она здесь…

— Вы говорите об Иоланде де ла Росе? — удивился Эрик. — О том, чтобы она пошла с нами?

— Да, — подтвердила я, жестом требуя, чтобы он замолчал.

— Ни в коем случае! — глядя на меня, сказал он. — Я считал, что мы уже это обсудили.

— Лучше послушай своего не слишком разборчивого друга! — посоветовал отец. Пошарив по столу, он нашел на нем листок бумаги и подал его мне; кроме всего прочего, в списке значился адрес бара под названием «У Педро Лопеса». — Хотя твоей матери это наверняка не понравится, я все эти годы присматривал за ней. После смерти Томаса она пустилась во все тяжкие. В приличных местах она тоже не появляется. — Он указал на адрес бара. — Пришлось даже подкупить тамошнего бармена, чтобы тот не давал Иоланде слишком много пить.

— Все это великолепно, но не имеет никакого значения. Я собираюсь взять ее с нами. — Я глубоко вздохнула. — Пожалуй, нам пора.

— Не возлагай особых надежд на Иоланду, дорогая, — настаивал отец. — Не думаю, что она пойдет с тобой.

Все это время Эрик оставался поразительно спокойным.

— Так что, идем? — вставая, предложил он.

— Да.

Мы вышли из кабинета и вновь двинулись по залам музея — мимо сверкающих черепов, гробниц, стелы и нефритового зала. Мануэль проводил нас до самой стойки с книгами и кружками. Некоторые из них отец навязал нам в качестве подарка. Мне он подарил новое, второе издание написанной моими родителями книги «Перевод стелы Флорес». Он также вручил нам пару футболок с изображением различных панелей.

— Хочу хоть что-нибудь тебе подарить, — сказал он мне.

— Спасибо за все, сеньор Альварес, — сказал Эрик, державший в руках сверток с подарками.

— В сущности, вы неплохой человек, Эрик, — улыбнулся папа. — Вижу, что вы прислушиваетесь к своим лучшим инстинктам, и это прекрасно. Как я смог заметить, вы хорошо относитесь к моей дочери, и это тоже замечательно. Возможно, вы ей нравитесь, даже… но нет, это вряд ли. Тем не менее грустить вам не о чем. И помните — ведите себя прилично.

— Постараюсь, сэр, — кивнул Эрик.

— Ну вот и отлично, — заключил папа. — А теперь, пожалуйста, оставьте нас, чтобы я мог попрощаться со своей дочерью.

Взглянув на меня, Эрик недоуменно поднял брови и вышел.

Мы стояли в вестибюле музея, окруженные глиняными горшками, костями неандертальцев и призраками нефритовых камней.

Отец обнял меня, и я его.

— Все будет хорошо, папа.

— Уверен, что да, — поколебавшись, кивнул он.

— Папа, я серьезно.

— Я просто… обнимаю тебя, милая. По праву отца. Я ведь не видел тебя уже три месяца. По-моему, это слишком долго. Тем более если учесть, при каких обстоятельствах мы снова встретились.

— Ну, чем скорее я отправлюсь в путь, тем быстрее смогу найти маму и отругать за то, что она устроила нам такую головную боль.

— Должен признать, в этом есть определенный смысл.

Он крепче прижал меня к себе.

— Знаешь, твоя мать самая отвратительная женщина на всем белом свете, — заявил он.

— Знаю.

— И она лучшая женщина на всем белом свете.

— Это точно.

— Когда найдешь, скажи ей об этом.

Отпустив меня, Мануэль сделал шаг назад.

— Наверное, мне нужно было бы поехать с тобой. Даже если бы пришлось отправиться в джунгли, несмотря на все мои проблемы. Я… мог бы тебе понадобиться.

Но я знала, что он не сможет нам помочь — особенно в лесу.

— Пожалуй, не стоит, папа. Тебе это вредно.

— Понимаю. — Он стиснул челюсти. — Ну, если вдруг передумаешь — позвони.

Я промолчала.

— Ну, тогда все равно мне позвони, — попросил он.

— Я тебе скоро позвоню.

— Когда?

— Сегодня вечером. Или завтра.

Он посмотрел мне в глаза.

— Тогда поцелуй меня.

— А до этого что ты будешь делать?

— То же, что делал в последние дни, моя дорогая. Ждать.

Я поцеловала Мануэля.

— Я тебя люблю.

Он по-прежнему держался очень прямо, высоко подняв голову и выпрямив плечи, но глаза стали наполняться слезами. Я снова поцеловала папу, затем подняла с пола свой багаж и помахала рукой на прощание. Я чувствовала, что он провожает меня взглядом, и когда вышла из музея на улицу, пришлось вытереть лицо рукавом.