Сказание о Юэ Фэе, славном воине Поднебесной - Цянь Цай

Поистине:

Верный долгу и чести,

Был он жаждою битвы объят,

Но, письмо получив,

Приказал возвращаться назад.

Когда Чжан Цзюнь узнал об этом, у него словно камень упал с сердца. Он поспешил ко двору и доложил императору:

– Государь, я разгромил мятежников. Они бежали так поспешно, что догнать их было просто невозможно!

Обрадованный Гао-цзун повысил Чжан Цзюня в звании и распорядился наградить золотом и шелками. Тот из дворца отправился прямо к Цинь Гую. Сын больного проводил гостя к постели отца. Тот лежал с закрытыми глазами, крепко стиснув зубы. По всему было видно, что он уже при смерти.

– Великий наставник, как вы себя чувствуете? – позвал Чжан Цзюнь. – Принимаете лекарство?

– Придворный лекарь прописал какое-то зелье, но оно не помогает, – ответил Цинь Си за больного. – Отец дни и ночи стонет от боли, часто теряет сознание. Видно, ничто его не спасет!

– Великий наставник, берегите себя! – снова обратился Чжан Цзюнь к больному. – Могу вас порадовать: я прогнал Хэй Мань-луна!

Вдруг Цинь Гуй открыл глаза и уставился на Чжан Цзюня. В его взгляде мелькнуло безумие, он рванулся и закричал:

– Юэ Фэй, пощади меня!

Чжан Цзюнь растерялся и поспешил проститься. Цинь Си проводил его до ворот.

Когда он вернулся в дом, то услышал хрип, доносившийся из комнаты отца. Цинь Си стремглав бросился к кровати. При виде сына Цинь Гуй еле заметно покачал головой. Он хотел что-то сказать, но не мог. Тогда он высунул язык и что есть силы сжал зубы. Откушенный язык упал ему на грудь, изо рта хлынула кровь, и вскоре дыхание прервалось.

По поводу смерти Цинь Гуя написаны такие стихи:

Первый сунский владыка

$$благодетельным был,

Люди мирно трудились,

$$забыв про войну,

Но когда Гао-цзун

$$перебрался на юг —

Снова черные смуты

$$объяли страну…

Выдвигали продажных

$$на большие посты,

А достойные люди

$$оставались вдали, Полководца, что грудью

$$страну защищал,

Обвинили в измене,

$$на казнь обрекли!

Он, забывший о долге,

$$сановник Цинь Гуй

Во дворце притаился,

$$не зная забот.

Тайно в сговор предатель

$$с врагами вступил

И обманывал, пользуясь властью,

$$народ.

* * *

Но взгляните:

$$возмездие все же пришло,

Справедливою карой

$$наказано зло!

Цинь язык откусил,

$$зубы хищные сжав,

Но такого злодея

$$честным людям не жаль!

Цинь Си горько оплакивал умершего. Распорядившись насчет похорон, он сообщил государю о кончине отца.

Поистине:

Подвержено превратностям судьбы,

И золото порою не блестит.

Подвластен неминуемому року,

Со временем тускнеет и нефрит!

Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.

Глава семьдесят вторая

Ху Ди во сне сочиняет богохульные стихи и странствует по преисподней. Цзиньский Учжу видит во сне загробное судилище и выступает в поход

Свет молнии в кремне таится —

А что таят людские сны?

Воюют люди и народы —

А может ли не быть войны?

Лишь совершенный человек

Всему найдет первопричину:

Ему даны, как птице, крылья,

Его душа – светлей луны!

* * *

Пословица гласит: «Мертвым место в загробном мире, живым – в земном». Из предыдущей главы мы знаем, что Цинь Гуй умер, и на этом окончим о нем повествование.

Сейчас пойдет речь об одном ученом сюцае по имени Ху Ди и по прозвищу Спящая Бабочка, который жил в Линьани. Это был человек прямой и резкий в суждениях. Он без конца возмущался тем, что предатели погубили Юэ Фэя, и говорил:

– Небо и земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы!

Всякий раз, когда под руку попадался ему лист бумаги, он писал эту фразу.

Так продолжалось несколько лет. И вот однажды он услышал о том, что Хэй Мань-лун с войском подступил к Линьани, чтобы отомстить за Юэ Фэя.

– Наконец-то я дождался радостной вести! – ликовал Ху Ди.

На следующий день слуги сообщили ему о новых победах Хэй Мань-луна и о том, что против него выступил сам Чжан Цзюнь.

– Как бы я хотел, чтобы этого предателя прикончили! – воскликнул сюцай. – Воздух в Поднебесной сразу стал бы чище!

Когда же он узнал о том, что Хэй Мань-луну послали провиант и фураж и пообещали в течение десяти дней выдать Цинь Гуя, то радость его не знала границ.

Однажды Ху Ди сидел за столом и ждал новых вестей. Он уже успел изрядно выпить, когда вернулся посланный в город слуга.

– Чжан Цзюнь разбил Хэй Мань-луна. Мяо бежали в Хуавай, государь повысил Чжан Цзюня в чине, – доложил он.

Ху Ди весь задрожал от негодования, стукнул кулаком по столу и одним росчерком кисти написал стихи:

Длинноногий сановник Цинь Гуй,

Сговорившись с коварной женой,

Обрекал на жестокую казнь

Самых добрых и честных душой.

Но, увы, равнодушно молчат

Потемневшие вдруг небеса —

И каратель злодеев Янь-ван

От злодеев отводит глаза.

Я горюю в беседке один,

И об этом лишь знает луна —

Что одежда промокла от слез

И соленым стал привкус вина.

О, когда бы Янь-ваном я был

И карать справедливо умел —

Я б своими руками содрал

Кожу с гнусных предательских тел!

Еще раз прочитав свое творение, сюцай сжег его над лампой и опять принялся за вино.

Вскоре перед его глазами поплыл туман. Из-под стола вышли два чиновника-демона и строго сказали:

– Следуйте за нами! Вас вызывает наш владыка!

– Какой владыка? – удивился Ху Ди. – Как его зовут? Зачем я ему понадобился?

– Идемте, увидите сами.

Пришлось повиноваться.

В это время слуга внес в комнату поднос с ужином. Увидев, что его господин недвижно лежит в кресле, он испугался и побежал к хозяйке. Та поспешила к мужу, опустилась перед ним на колени и приложила ухо к его груди