Похитители бриллиантов - Луи Буссенар

— Все это верно, — ответил Альбер, — однако сегодня ночью у нас под самым носом произошло как раз обратное. Я бесконечно уважаю мнение прославленного путешественника, но, видимо, он не всегда бывает прав. Наконец, исключения всегда возможны.

Не в укор нашему герою и для сведения читателя я не могу устоять против желания познакомить его с том, что писал о южноафриканских львах доктор Ливингстон. Пусть слова столь авторитетного человека опровергнут ошибочные утверждения кабинетных путешественников или рассказы писателей, которые, добросовестно заблуждаясь, составили себе преувеличенное мнение о той опасности, какую представляет встреча со львом.

«Днем, — пишет знаменитый английский исследователь, — лев останавливается на одну-две секунды, чтобы осмотреть встреченного им человека. Затем он начинает медленно ходить вокруг и отдаляется на несколько шагов, не переставая озираться. Затем он ускоряет шаг, и наконец, когда ему кажется, что его уже не видно, он пускается наутек, скача, как заяц. Днем нет никакой опасности, что лев нападет на вас, если только вы его не тронете. И то же самое ночью, если светит луна. В лунные ночи чувство безопасности бывало у нас так велико, что мы лишь очень редко привязывали быков, и они спали рядом с фургонами, в которых находились мы сами; зато в темные или дождливые ночи, если только где-нибудь поблизости находился лев, можно было быть уверенным, что на лошадей и волов он нападет непременно.

Если вы встретили льва среди бела дня, то и тогда, вопреки распространенному мнению, вы увидите зверя далеко не величественного. Он попросту немного крупней большого дога и очень напоминает зверей собачьей породы.[17]У него морда удлиненная, как у собаки, и он мало похож на того льва, какого изображают на картинках.

Льву приписывают разные вымышленные внешние черты, а его рычанье изображают, как самый страшный звук на свете. Мы слыхали это „величественное рычанье царя зверей“; конечно, можно испугаться, особенно ночью, если оно примешивается к раскату южного грома, если ночь такая темная, что после каждой вспышки молнии вы чувствуете себя совершенно ослепшим, а дождь идет такой, что ваш костер гаснет и ничто вас не защищает: ни дерево, ни даже ваше ружье, ибо оно мокро и первый выстрел будет неудачен. Но если вы находитесь в фургоне, тогда другое дело, тогда вы слушаете рычанье льва без страха и без почтения.

Страус кричит так же громко, но никогда человек его не боялся. Я высказал это утверждение несколько лет назад, но оно было взято под сомнение. Поэтому я тщательно проверял его у европейцев, которые слышали и льва и страуса. И спрашивал их, могут ли они установить какую-нибудь разницу между рычаньем льва и рычаньем страуса. И все признавали, что никакой разницы не находили.

Наконец, охота на льва с собаками почти не опасна, если сравнить ее с охотой на индийского тигра, потому что затравленный лев оставляет охотнику полную возможность спокойно прицелиться и стрелять не спеша.

Надо рассчитывать на частые встречи со львами во всех тех местах, где водится много дичи. Они выходят на ловлю группами по шесть и по восемь голов. Но, во всяком случае, скорее можно быть раздавленным на улицах Лондона, чем съеденным львами в Южной Африке, — если только не охотиться за ними. Судя по тому, что я видел и слышал, ничто не может остановить человека смелого…»

Занималась заря, и трое французов, освежевав убитых ночью львов, собирались выйти на поиски раненого слона.

Проснулся больной. Он казался более спокойным и ужо не смотрел на своих спасителей так растерянно.

Радостными кликами было встречено появление нового лица, которое нетрудно было узнать по необычному наряду.

— Как! — с обычной своей сердечностью воскликнул Альбер де Вильрож и бросился к новоприбывшему. — Это вы, ваше преподобие? Мы рады видеть вас! Вам удалось-таки удрать от ваших бродячих музыкантов? Очень хорошо! Садитесь, поешьте! Тут еще хватит чем насытиться, если вы голодны. А мы отправляемся в небольшую экскурсию.

— Тысяча благодарностей, господа. Я тронут вашим милым приглашением. Я действительно изнемогаю от голода и усталости.

Затем, случайно взглянув на раненого, он едва сдержал дрожь, пробежавшую у него по всему телу.

«М-да! — сказал он самому себе. — Что все сие означает? Здесь мастер Виль!.. Неужели он что-то подозревает? Во всяком случае, будем начеку!»