Княжич Олекса. Сказ первый - Анна Архипова

— Из лука бить по цели учился, батюшка, — благоговея перед своим отцом, сказал княжич Андрей. — Кормилец мой, Савелий, которого приставил ты ко мне, старается всему меня обучить.

— Ну и хорошо тогда! И ладно об этом. Садитесь на скамью, да слушайте крепко, о чём я сейчас разговор поведу, — подытожил Ярослав. — А дело вот какое. Отказался князь черниговский от новугородского княжения, бросил он Новугород да и откатился в свое княжество. Сейчас, получается, Новугород без князя стоит да в бедах по самые уши. Голод там свирепствует и мор, обеднели граждане, оскудели совсем — стон великий стоит на той земле. Единственно, что спасёт Новугород — это подвоз жита купцами по торговым путям. Вот пусть мудрые бояре переяславские мне присоветуют в торговом деле, потому как я не торгаш, а воин.

Бояре поежились. Они-то понимали, что Ярослав лукавит с ними, щелкает обидно по носу. Разве не сам Ярослав накинул эту петлю на шею Новугорода и затянул её как следует? Разве не Ярослав захватил Волок Ламский с той целью, чтоб держать под своей властью пути торговые? Уж кто-кто, а князь в том, что касалось наживы, спуску никому не давал.

Бояре в ответ заговорили очень ласково, стараясь словами угодить Ярославу:

— Только ты, князь, своею милостью сможешь спасти неразумный тот град! В твоей власти пути торговые. Одно слово твое — и пойдут к Новугороду купцы с житом да товарами.

— Просто как получается! — нахмурился Ярослав. — До этого я и сам додумался. Да неувязка есть — вот сколько купцы на рубежах да волоках стояли, не пропускаемые далее по торговым путям? Долго! Обозлились они, недовольны. Так они и полетят в Новугород после всех обид!

— Прибыль помогает любую обиду забыть, — сказал один из советников, Леско Жирославич, один из богатейший бояр Переяславля. — Поборы на рубежах да волоках снизить нужно, чтоб купцы могли без прежних выплат пройти по путям до Новугорода. Вот тогда купцы-то и полетят куда надо, да так быстро, как тебе того нужно будет, пресветлый князь!

Ярослав, выслушав сие, кивнул с весьма довольным видом:

— А оно вы хорошо придумали, мудрые бояре. Правда ваша!.. Так и сделаем. Купцы к Новугороду пойдут, и я туда с дружиной пойду. Порядок там надо навести, чтоб побоялись новугородцы беззакония и крамолу от нужды творить! Донесли мне, что там посадник городской — некий боярин Водовик, которого Михаил прищучить не сумел, сговорившись с тысяцким, бесчинствует в новугородском княжестве, распоряжается дружиной, как холопами обельными, грабит всех подряд, режет, кого захочет. Разве порядок это? Нет! Показать им нужно, кто на их землях истинный хозяин.

— У Михайло Черниговского длань-то хиленькая! — поддакнули бояре. — Куда ему было таким гнездом владеть!

— Владеть — не владеть…. — отозвался ехидно Ярослав, в его серо-зеленых глазах отразилось торжество. — Михаил ведь, хитрая лиса, в близкие родичи мне набивается, дочь свою предлагает для Федора. Ну что, Федор, возьмёшь черниговскую княжну?

Федор растерялся и не сразу сообразил, что ответить. Впрочем, отец и не спрашивал его, а говорил уже о решенном деле: да, действительно, в Суздале Ярослав, согласившись с наставлениями Юрия, пообещал Михаилу Черниговскому поженить дочь его Улию и сына своего Федора и тем самым укрепить шаткий мир в княжествах. Все собравшиеся в Суздале князья нашли это правильным. Испокон веков княжеские брачные союзы совершались по родительскому расчету и договору, ставя во главу всего выгодные связи и преумножение богатств. И сам Ярослав не был из того правила исключением — его брак с Ростиславой, дочерью галицкого князя Мстислава Удалого, был заключен с целью соединить знатный клан Мономахов с кланом славного Всеволода Большое Гнездо.

— Ты, Фёдор, уже взрослый! — продолжил князь Ярослав. — В былые времена князья в твоих годках уже при жёнах были, семью держали. Так что пора и тебе в жизнь вступать. В будущем году, или около того, оженю тебя с Улией Михайловной. Что не отвечаешь, али от счастья язык проглотил?

Пришлось Федору соскочить с лавки и немедленно отвесить поклон отцу.

— Как скажешь, батюшка, так и будет! — сказал старший сын. — Твое слово для меня закон.

— А то как же, — кивнул князь строго. — Ну а пока до свадебного пира еще не дошло, я тебя да братьев твоих возьму с собой в Новугород. Увидите вы, как я гордыню их пополам согну и землю передо мной целовать заставлю.

Ярослав внимательно поглядел на то, как сыновья с благодарностью ему кланяются, а затем отпустил их. Братья чинно покинули гридницу, не глядя друг на друга. Оказавшись снаружи, Александр оставил Фёдора и Андрея и побежал разыскивать Мусуда.

— Приключилось что? — удивился Мусуд, завидев взволнованного княжича; он дожидался Александра у крыльца княжьего терема.

— Мусуд, отец на Новугород с дружиной выходит и берет нас с братьями! — сообщил княжич татарину. Глаза Александра сверкали огнём, некоторая угрюмость, преследовавшая мальчика после неудачной охоты на волка, исчезла. Он был счастлив.

Проводы князя и его дружины были многолюдными.

Взволнованная чернь толпилась на улицах и возле крепостных стен, православные церкви звенели колоколами, благословляя Ярослава на удачный поход. Несмотря на торжественность, бабы плакали, отпуская с князем Ярославом отцов, мужей и сыновей, старики и старухи, щуря подслеповатые глаза, вздыхали тяжело.

Княгиня Ростислава не скрывала слёз, провожая своего младшенького сына — Андрея — ему за свои семь годков впервые приходилось покидать Переяславль. И отправлялся он не на гуляния какие-то, а в мятежные новугородские земли, куда Ярослав шел наводить свои порядки.

Ох, как переживала Ростислава! Но могла ли она изменить что-то? Не имела она прав на своих сыновей — негоже женщине, пусть даже княжеского рода, руководить сыновьями. То дело отца и кормильцев, к ним приставленных. Таков обычай. Ярослав желал вырастить из сыновей воинов ловких и бесстрашных, а не лодырей теремных или монахов смиренных. Кто ж не знал, что отец без сильных сыновей, всё равно что крепость без защитников? Пусть укреплена она и богата, но если нет у неё достойных воинов, то всякий захватит её, ограбит и разрушит. А князь Ярослав, хоть и властен и силён сейчас, однажды состарится и станет немощен, кто же тогда защитит его и его владения от посягательств врагов? Кто сбережет то, что было накоплено, и приумножит отцовское достояние? Кто будет рядом до самого последнего его вздоха, согревая отцовское сердце добрыми словами, и закроет ему, мёртвому, глаза?…

— Не тужи, княгинюшка! — уговаривала Ростиславу сердобольная Дуняша. — Разве кто-нибудь даст Андрюшу