Великая охота на ведьм. Долгое Средневековье для одного «преступления» - Людовик Виалле

они являлись привилегированными мишенями для обвинений в колдовстве. Более того, кто бы ни обращался к ним, тоже попадал под подозрение и точно так же рисковал. Несчастная Антония Жавейдан, что отвела невестку своей соседки Маргариты к целительнице, Жанне Лепорс, обвиненной в ведовстве в 1459 году, быстро убедилась, что такой поступок обернулся против нее самой, ибо пациентка, Пероннетта, описала лечение – в результате не слишком удачное, – которому ее подвергли совместно Жанна и Антония. Во время допроса Антония вынуждена была признать, что злоумышляла на Перронетту и ее мужа, подмешав в вино, которым она их угостила, отвар на основе корня, данного «мэтром Сатаной», а в день свадьбы поместила у них над дверью иголки, расположение которых препятствовало зачатию. Связь между ведовством и сексуальностью устанавливали часто, особенно когда речь шла о разоблачении попытки устранить соперника или «навести порчу, поразив бессилием», последствия которого могли быть очень тяжелыми, потому что половое бессилие являлось возможной причиной расторжения брака перед лицом суда епископа (церковного суда).

В интересующем нас случае юридическая процедура бросила подозрение на все семейство Жавейдан, начиная с Бартелеми, мужа Антонии, хотя он, кажется, не привлекался к суду. Подогреваемый злопамятством, житель соседнего хутора, Этьен Бронен, сообщил о своих подозрениях, порожденных мелочным соперничеством обоих крестьян и взаимными оскорблениями. Семья Порт де Бон, приведенная Маргаритой, ярилась более всех и, выплескивая озлобленность против своих самых близких соседей, утверждала, что в дому Жавейданов живут шесть или семь колдунов, и среди них несколько женщин.

Падчерицы Антонии, Доменжия и Жанетта, не обвиняя ее открыто, тем не менее с легким сердцем отреклись от нее. Помимо ближайших членов семьи, против нее собрали показания еще у одиннадцати свидетелей. В драме, погубившей Антонию, а вместе с ней еще пять женщин, осужденных в Авалоне в начале зимы 1459 года, смерть младенцев в возрасте нескольких недель и нескольких месяцев, похоже, стала основным пунктом обвинения. Все двадцать пять смертей, произошедших без объяснения причин, включая смерти в семьях обвиняемых женщин, отнесли на счет колдовского вмешательства. Некоторые случились несколько лет назад (иногда целых двадцать лет!), но во всех случаях на телах умерших младенцев появлялись подозрительные темные отметины. Так как Сатана, ответственный за образцовое преступление против христианской церкви, также мог служить причиной гибели детей, которая, несмотря на высокую детскую смертность, рассматривалась как абсолютная несправедливость, а следовательно, не могла произойти по прямому попущению Господа.

На Канарских островах Франсиско Фахардо Спинола выявил в документах инквизиции сорок случаев вампиризма, связанного со смертью детей, произошедших с XVI по XVIII век. Это преступление вызывало ужас у только что родивших женщин и их семей; этнологи подчеркивают, что еще в середине XIX века новорожденных караулили до самого крещения и оставляли на ночь свет, опасаясь ведьм (brujas), являвшихся высасывать кровь младенцев. Это страх имел свои причины: в свидетельских показаниях содержатся точные описания пятен и ран на трупах, причиной которых на деле являлись болезни или крысы.

Целительница, женщина в возрасте и чаще всего одинокая, которую общество, долгое время пользовавшееся ее полезными знаниями, в конце концов отвергало, в Дофине, одном из первых регионов, где ранее всего началась охота, бесспорно, участвовала в активном становлении стереотипа ведьмы – или, скорее, ее воображаемого образа, ибо еще надо доказать, что подлинный стереотип складывался на основании сплошной непропорционально большой выборки фактов из материалов судебных процессов, проходивших по всей Европе. Хорошо видно, что за процессами о колдовстве стоит не только одержимость клириков, судей или инквизиторов, но и тенденции местных общин отвергать и исключать, особенно в период кризиса. Целители, возвращавшие больных к жизни, легко становились предметом недоверия для соседей. Например, когда в 1588 году после особого эдикта инквизитора запретили «лечить молитвами», некий дворянин из деревни Пари (в Тоскане) донес на «даму Лизу», известную целительницу, обвинив ее в ведовстве, хотя дама была вполне интегрирована в местное общество. В том же году в соседнем с Сиеной городе Констансе шестидесятилетнюю вдову казнили по той же самой причине, обвинив вдобавок в преступлении детоубийства.

На протяжении драматических десятилетий, завершавших век XVI и начинавших век XVII, в долине Валь де Льевр (долина, где велась открытая разработка руды, залежи которой содержатся в горном массиве Вогезы, на границе Эльзаса и Лотарингии) между 1571 и 1618 годом состоялся сорок один процесс по делу о ведовстве, материалы которых изучены и отражены в диссертации Маризы Симон; они касаются исключительно женщин, целительниц или акушерок; все эти женщины подверглись преследованию со стороны светских судей, которые, с помощью священника подталкивали сельчан доносить на них. («Ведовские процессы в долине Льевра»*). Примечательно, что уже в начале исследуемого периода доминиканец Иоганн Нидер в своем «Муравейнике» (Книга V, гл. IV) предложил настоящую модель «целительницы наизнанку»:

Я знал пожилую девственницу по имени Сериоза, в Констанцском диоцезе. Мать и зерцало всех девственниц окрест, она истово верила в знамение животворящего креста и страсти Христовы. Она жила в маленькой бедной деревушке, в хижине, и хотела оставаться бедной, а в этом краю, как известно, иногда ходили слухи про колдовство. Одного из ее друзей ранили в ногу с помощью сильного колдовства, и никакое искусство не могло его исцелить. После того, как к ране его прикладывали различные снадобья, вышеозначенная девственница посетила больного, и тот попросил ее приложить к его ноге благословение; она согласилась и в тишине прочла над ногой господню молитву и Апостольский Символ веры и дважды начертала знак креста животворящего.

Тотчас почувствовав, что вылечился, больной захотел узнать, какое заклинание дева прочитала, чтобы в будущем использовать его как лекарство. Она ответила ему: «Вы не верите, или же ваша вера слаба: вы не верите в божественные практики, одобренные церковью, а от ваших недугов применяете заклинания и запрещенные снадобья. Поэтому они вас язвят, редко тело, но всегда душу. Но если вы уповаете на действенность молитв и дозволенных знамений, вы можете легко исцелиться. Я всего лишь прочла над вами господню молитву и Апостольский Символ веры, и вы уже исцелились.

Итак, старуха, но девственница (отметим новый зеркальный результат), использующая образцовую молитву, Отче Наш, и Credo для победы над недугом.

Сохранялась граница между «околдовать» и «отравить». Но ее следует распознавать, ибо она позволяет выделить специфические особенности определенных территорий и точнее вписать появление преступления ведовства в вековую историю. Между Пиренеями и Центральным массивом, от Атлантики до Роны, в обширном судебном округе Тулузского парламента, созданном в XV веке, яд так тесно связывали с колдовством, что термин pousouera/posoere (с различными региональными вариантами)