Мoя нечестивая жизнь - Кейт Мэннинг

Дело пошло через семь дней. Меня вызвала миссис Эванс:

– Энни, ты знаешь алфавит?

– Да, мэм.

Она провела меня вверх по лестнице и, к моему удивлению, открыла дверь в запретный кабинет. Мне казалось, что за матовым стеклом прячется уйма тайн: булькающие на медленном огне эликсиры, заспиртованные части тела. Но там не оказалось ничего интересного, только высокий длинный стол, ширма и два стеклянных шкафа. В первом шкафу были разложены инструменты, от одного взгляда на которые мне сделалось больно.

– Эти лекарства, – миссис Эванс подрагивающей рукой указала на второй шкаф, полный бутылочек, пузырьков и флаконов, – надо расставить по алфавиту.

Я принялась разглядывать содержимое шкафа. Паучьи надписи от руки на этикетках гласили: «Желчные пилюли», «Стимулятор печени», «Сироп для языка», «Успокаивающая мазь при зуде». Были там «Целебная сыворотка», «Глистогонное», «Желудочные горькие». Миссис Эванс достала бутылочку с надписью «Каломель».

– Куда ты ее поставишь? – спросила она, вручая мне пузырек.

Я поставила его слева от «Камфоры». Миссис Эванс осталась довольна, и я добрым словом помянула миссис Темпл, заставлявшую меня читать.

– Если не придерживаться алфавитной классификации, у доктора могут возникнуть затруднения. – Миссис Эванс окинула взглядом помещение. – Тебе надо изучить систему.

– Я буду стараться не делать ошибков, – сказала я.

– Не делать ошибок, – поправила миссис Эванс. – И ты их не сделаешь.

Она показала, как менять пробки у бутылок, в каком порядке расставлять, где лежит маленькая книжка, в которой доктор записывает формулы и состав лекарств. Думая, что я не вижу, она украдкой сунула себе в карман пузырек. Но я все видела. И рука у нее дрожала.

– Сулема? – спросила она, и я поставила бутыль по соседству со «Спорыньей». – Очень хорошо, Энни. Ты прекрасно справишься.

Теперь пузырьки с лекарствами в кабинете расставляла я. Под номером первым шла склянка «Алоэ», «Барбарис» был впереди «Боярышника», а «Пустырник» – позади «Пижмы». Долгие недели миссис Эванс показывала мне, как смешивать лекарства, как из капли получается драхма^[34], когда применять наполнитель, чтобы связать порошок, а когда порошок лучше растворить в вине или горькой настойке, когда пилюли лучше формовать, а когда прессовать и как использовать весы.

– Точная дозировка очень важна, – говорила миссис Эванс. – Три скрупула равны одной драхме, а восемь драхм – унции. Одна унция пижмы сделает чудо, а две могут убить женщину. Одна драхма опиума облегчит страдания, а две – смертельная доза. Капля скипидара – неплохое рвотное, а дашь больше – пациент разболеется. Для порошка используй только спорынью с шелухи ржи и помни, что это средство ненадежно и может нанести вред. Рецепты, – подчеркивала она, – следует соблюдать В ТОЧНОСТИ.

Смешав то или иное лекарство, я наполняла им бутылочки, закупоривала, наклеивала этикетки и ставила в шкаф.

Я чистила ступку и пестик, тщательно вытирала пролитые капли и просыпанные порошки со столешниц. Когда в кабинете принимали пациента, мне следовало ждать в закутке под лестницей. Если после операции стол или пол были в крови, мне надлежало все тщательно вымыть.

– Это всего-навсего кровь, – говорила миссис Эванс. – Если она не твоя, к чему пугаться?

– Да, мэм.

– Нет причин нервничать, что бы ты ни обнаружила в мусорном ведре. Просто отнеси во двор и сожги.

Я волокла ведро на помойку, умирая от желания заглянуть, что в нем. Однажды я распознала куски кетгута (видимо, был некачественный и его выбросили), видела мертвых пиявок, похожих на куски сырой печени. В другой раз марля была вся в экскрементах и в чем-то желтом. Порой марля была черной от крови и с плотными склизкими сгустками.

– А ты не глазей, коли противно, – поучала миссис Броудер. – Всего-навсего кровь.