Ошибка разбойника - Диана Шмелева

— От наших советов по поиску семейного благополучия вам, дон Стефано, проку не будет, а вот выпьем за ваше будущее счастье с достойной супругой мы с большим удовольствием.

Сеньор дель Соль встал, хотел поднять бокал, но пошатнулся, вынужденно схватился за стол и помотал головой. Его собутыльники сумели сдержать улыбки и подождали, пока их младший приятель восстановил равновесие и упрямо произнёс:

— Благодарю, почтеннейшие сеньоры! — дон Стефано сел, вернее, плюхнулся на свой стул.

Компания почти закончила ужин, темнело, в бочонке виднелось дно, мужчины скоро бы разошлись. Вдруг послышался шум, и в таверну ввалился присматривавший за девушками из Хетафе здоровяк, держащий за шиворот щуплого молодчика с бегающими глазами. Вслед за ним, обнимая пышногрудую, замотанную в мантилью и плачущую односельчанку, вошла Инес.

— Папа, этот негодяй напал на Касильду и… — девушка глянула на прислушавшегося хозяина таверны, подошла ближе к сеньорам и тихим голосом очень серьёзно рассказала: — разрезал ей шнуровку на груди. Представление закончилось в сумерки, мы собрались к тёте Леонарде, как вдруг… Если бы не Педро…

Инес с благодарностью посмотрела на польщённого до кисельного состояния парня, простодушно ответившего:

— Вы, сеньорита, ему так ловко подставили ножку…

Дон Стефано взъярился на то, что деревенщина смеет говорить о ножках очаровательной юной дворянки, но выразить возмущение не успел — в таверну вломились двое стражников, которым идальго коротко приказал:

— Всыпьте этому негодяю десяток плетей, чтоб три дня сесть не мог и подумал о своём поведении. В Хетафе о подобных шуточках давно позабыли, а в Тагоне взялись.

— Ваша милость, — захныкал молодчик. — Я не знал, что девчонка идёт с вашей дочерью, я бы никогда не оскорбил сеньориту!

— Ещё пять горячих за эти слова! Может, запомнишь, что честных девушек, даже простых, нельзя трогать, а грубые шутки забудешь! Или тебя за нападение с ножом сдать под суд?

Горе-шутник посерел, а стражники потащили мерзавца на задний двор. Велев парню и всё ещё всхлипывавшей Касильде подождать, сеньор Рамирес позвал дочь за стол и налил ей немного вина, разбавив его водой, а своим друзьям и дону Стефано объяснил:

— Молодые дурни устраивают иногда совершенно свинские штуки. Один заведётся изобретательный негодяй, верховодит другими, а они идут за ним, как бараны за козлом. Так ведь и до настоящих злодейств рукой подать! Скажу алькальду Тагоны, чтобы присмотрел за местными бузотёрами. Жаль, что вечер неприятно закончился, мы хорошо посидели.

Сеньоры встали, чтобы разойтись, но тут появился пожилой господин в строгом дорогом камзоле. Дон Стефано узнал местного алькальда, обычно державшегося с подобающей своему положению важностью, а сейчас очень сердитого.

Как правило, на подобные должности назначали или избирали дворян, но те не занимались развитием ремёсел и торговли, и потому в бурно растущей Тагоне этот пост позволили занять деятельному торговцу.

— Сеньор Рамирес! — нахмурившись и встопорщив ухоженные усы, провозгласил вошедший сеньор. — По какому праву вы назначили наказание пойманному преступнику?

— Не придирайтесь, сеньор Энрикес. Дело лучше разрешить сразу, не то опозорите разбирательством ни в чём не повинную девушку.

— Вы уверены, что эта ваша…

— Вот поэтому и назначил! — возвысил голос идальго. — Как будто вы сами не знаете: если бедняжку потащат в суд, она сраму не оберётся. Ваше дело — выяснить, сам ли мерзавец напал или его кто-то подговорил. После порки парень будет покладистей.

Сеньор дель Соль пьяно кивнул. В его деревнях такое случалось, и потом крестьяне, падкие на дармовые развлечения, судили-рядили, точно ли девка ни в чём не повинна или поплатилась за верчение задницей. Легче отделывались крестьянки, за которых заступались отец или братья, а некоторым приходилось покидать родное селение, и порой они попадали прямиком в бордель. Подобными случаями пользовались агенты сегильских своден, подговаривавшие деревенских парней и сплетниц опозорить намеченную красотку. Дон Стефано иногда применял этот способ, если присмотренная им девчонка оказывалась неуступчива.

Алькальд тем временем возразил:

— Тогда надо было пригрозить поркой!

— Если негодяй не сам спьяну додумался до своей выходки, то подельников он боится больше, чем стражи. Отпустить его без наказания, а потом взяться за других — верный знак, что он своих выдал. Пусть лучше получит, что ему причитается, и затаит обиду на тех, кто подначил его. Тогда парня легче будет разговорить. Только, думаю, он не простак, хорошо, если не нанят тагонской сводней. Потрясите её заодно.

— Благодарю за ценнейшие указания, как бы я без них обошёлся! — ответил сеньор Энрикес с нескрываемой насмешкой. — Жаль, Хетафе ваше остроумие не помогает.

Идальго ничуть не смутился.

— Ну хоть Тагоне поможет! — а потом примирительно добавил: — Что зря препираться? Вы много сделали для своего города, это нельзя не признать.

Польщённый сеньор сбавил тон, но ещё спорил:

— Ваше самоуправство недопустимо! Я бы, положим, закрыл глаза — вы в наших краях очень уважаемый человек, но сейчас в Тагоне находится начальник сегильской стражи, никакое нарушение порядка…

— Я согласен с моим другом, — пробасил не замеченный взволнованным покушением на свои полномочия алькальдом дон Бернардо и протёр покрасневшую шею платком.

На миг потеряв дар речи, алькальд забормотал невразумительные извинения, а идальго положил руку на его плечо:

— Бросьте, сеньор Энрикес. Лучше выпейте с нами, в бочонке осталось как раз по чарке на каждого.

— Ваше вино? — полюбопытствовал алькальд.

— Да, из Хетафе. Садитесь.

Стараясь не выдать, как он доволен оказанной ему честью, назначенный на высокий для его происхождения пост торговец сел, важно выпил вместе с дворянами, к которым вынужден был присоединиться недовольный фамильярностью с простолюдином дон Стефано, и шепнул идальго:

— Вы подумали о моём предложении?

— Я вам ответил.

— Вы — самый упрямый человек, с кем я знаком, — проворчал пожилой алькальд.

Что бы это ни значило, для сеньора дель Соль, находившегося в не помешавшем его слуху состоянии между бодрствованием и пьяным сном, хватило впечатлений на этот день. Незамутнённые коварным вином остатки здравомыслия удерживали дона Стефано от слишком пристального разглядывания Инес, но он отметил: девушка стала совсем взрослой, притягательной до умопомрачения.

Попрощавшись с компанией, кабальеро отправился в свою комнату. Когда сознание мужчины уплывало в страну снов, ему привиделась сеньорита Лусия, сидящая за расходными книгами, и сеньорита Инес, нежно гладящая его по щеке. Дон Стефано раскрыл объятия навстречу сладостному видению и уснул, обнимая подушку.

16. Чудище

Поутру дон Стефано был хмур, но голова не болела. Если не считать подозрений в том, что идальго нарочно подпоил его в расчёте что-то выведать из пьяной болтовни, то кабальеро чувствовал себя превосходно. Вино из Хетафе, при всём