Дети Капитана Гранта - Жюль Верн

Подбросили топлива в очаг, и каждый завернулся в свое пончо. Вскоре раздался богатырский храп на все лады, причем громче всех выделялся в этом стройном оркестре бас ученого — географа.

Один Гленарван не сомкнул глаз. Его томило какое-то смутное беспокойство. Мысли его невольно возвращались к этому стаду гуанако, в необъяснимом ужасе мчавшемуся куда-то. Их не могли преследовать хищные звери — на такой высоте хищников почти нет, а охотников и того меньше. Что же пробудило в гуанако этот ужас, погнавший их к пропастям Антуко? Гленарван предчувствовал надвигающуюся опасность.

Однако под влиянием полудремоты мысли его приняли другое направление, и тревога сменилась надеждой. Завтра он со своими спутниками очутится у подошвы Анд. Там по — настоящему начнутся поиски капитана Гранта, и, быть может, они вскоре увенчаются успехом. Он мечтал о том, как будут освобождены от тяжкого плена капитан Грант и два его матроса. Эти картины одна за другой проносились в его воображении. Порой его отвлекало от них потрескивание искр, взлетавших над очагом, или яркая вспышка пламени, освещавшая лица его спавших товарищей и бросавшая беглые тени на стены хижины. Но потом его с еще большей силой стали томить предчувствия. Он полубессознательно прислушивался к доносившимся извне звукам, объяснить происхождение которых среди этих пустынных вершин было трудно.

Ему почудились вдруг отдаленные, глухие, угрожающие раскаты, похожие на раскаты грома, но неслись они не с неба. Видимо, это была гроза, бушевавшая где-то по склонам гор, на несколько тысяч футов ниже. Гленарвану захотелось убедиться в этом, и он вышел из хижины.

Всходила луна. Воздух был прозрачен и неподвижен. Ни одного облачка ни вверху, ни внизу. Кое-где мелькали отблески огнедышащего вулкана Антуко. Ни грозы, ни молний. Тысячи звезд сверкали на небе. А между тем грохот не умолкал. Казалось, он приближался, раскатываясь по горам. Гленарван вернулся в хижину, охваченный еще большим беспокойством. Он ломал себе голову над тем, что могло быть общего между этими подземными раскатами и бегством гуанако. Уж не являлось ли одно следствием другого? Он взглянул на часы. Было два часа ночи. Не совсем уверенный в том, что действительно надвигается какая-то опасность, он не разбудил своих утомленных товарищей, спавших мертвым сном, и сам впал в тяжелую дремоту, которая длилась несколько часов.

Вдруг ужасающий грохот поднял его на ноги. Это был оглушительный шум, как будто по гулкой мостовой проезжали повозки с артиллерийскими снарядами. Гленарван почувствовал, что почва уходит из-под его ног; хижина заколебалась, и в стенах ее появились трещины.

— Тревога! — крикнул он.

Едва проснувшись, путешественники были сбиты с ног и, повалившись друг на друга, покатились вниз по крутому склону. В лучах рассвета их глазам открылась страшная картина. Очертания гор менялись на глазах: вершины обламывались, скалы, качаясь, исчезали, словно проваливались в какие-то люки. Происходило то, что часто случалось в Андах[49]: целый горный кряж в несколько миль шириной перемещался, катясь к равнине.

— Землетрясение! — крикнул Паганель.

Географ не ошибся. Это было одно из стихийных бедствий, обычных на гористой границе Чили: в течение четырнадцати лет город Копьяпо был дважды уничтожен, а Сантьяго разрушен четыре раза. Эта часть земного шара особенно подвержена действию подземного огня, а вулканов — клапанов молодых гор — недостаточно для беспрепятственного выхода подземных газов. Отсюда непрекращающиеся сотрясения, на местном наречии — «трамблорес».

Горное плато с семью ошеломленными, охваченными ужасом людьми, вцепившимися в росшие кругом лишайники, катилось вниз с быстротой курьерского поезда, то есть со скоростью пятидесяти миль в час. Нельзя было ни задержаться, ни даже крикнуть. Расслышать друг друга было немыслимо. Подземный гул, грохот сталкивающихся гранитных и базальтовых скал, облака снежной пыли делали какое-либо общение невозможным. Кряж то спускался без толчков и тряски, то качался, словно судно в бурном море. Он проносился мимо пропастей, в которые сваливались каменные глыбы, выкорчевывал вековые деревья, и, подобно гигантской косе, срезал все выступы восточного склона.

Трудно даже представить себе всю мощь этой огромной массы, в миллиарды тонн весом, мчащейся со все возрастающей скоростью под уклон в пятьдесят градусов!

Никто не мог определить, сколько времени длилось это неописуемое падение. Никто не осмелился бы подумать о том, в какую бездну предстояло этой громаде свергнуться. Никто не мог бы сказать, все ли еще живы или кто-нибудь уже лежит распростертый на дне пропасти. Задыхаясь от быстрого движения, окоченевшие от ледяного ветра, ослепленные снежным вихрем, они едва переводили дыхание, обессиленные, почти безжизненные, и только могучий инстинкт самосохранения заставлял их цепляться за скалы.

Вдруг толчок невероятной силы оторвал их от скользящего острова, и они покатились по последним уступам гор. Плато, на котором они неслись, резко остановилось.

В течение нескольких минут никто не шевельнулся. Наконец кто-то поднялся. Оглушенный толчком, он все-таки твердо держался на ногах. То был майор. Стряхнув ослеплявшую его пыль, он осмотрелся. Вокруг него один на другом неподвижно лежали его спутники. Майор пересчитал их и недосчитался одного. Не хватало Роберта Гранта.