13-й демон Асмодея. Том 4 - Алексей Игоревич Ильин

насквозь продажный демон меня узнал? — Ладно, не парься. Я просто слышал, как Велиал орал на Асмодея и спрашивал: кокого хрена? А то, что ты здесь в своём человеческом обличии болтаешься, уже многие в курсе. Даже ставки начали принимать, сколько ты продержишься. Я не ставил, если что.

— И всё равно спросил насчёт ауры? — я приподнял бровь.

— Надо же было разговор поддержать, — он хохотнул. — Это аура тебе помогает в человеческом теле оставаться?

— Ага, — я кивнул Мазгамону на начавший светиться портал. — Она самая. Нам на Землю номер тринадцать.

— Экстремальненько, — Ургон присвистнул и пожал плечами. — На переходе в этот мир запрет самого Повелителя стоит. Так что… — Он протянул в мою сторону раскрытую ладонь и гаденько усмехнулся.

Я повернулся в сторону портала, только сейчас увидев едва заметное красноватое свечение в самом его центре. Красные тонкие нити переплетались, выстраиваясь в печать самого Люцифера. Слабенькую, низкоуровневую и многоразовую, если так можно выразиться. Её может снять любой дежурный, если кто-то принесёт разрешение для перемещения в закрытый мир. А потом поставит обратно. Что-то типа артефакта. Теперь понятно, почему многие пользовались дыркой в кабинете Асмодея.

— А у тебя морда не треснет? — я выхватил из мешка шкатулку и достал ещё столько же бриллиантов, сколько было в дыроколе. Запрет Люцифера — штука поганая. Но все дежурные знают, как её не только снимать, но и обходить, чтобы никто не узнал, что запрет был нарушен.

— С тобой всегда было приятно иметь дело, Фурсамион. Но мир тринадцать? — он закатил глаза, после чего махнул рукой. — Хозяин-барин. Лично мне плевать, куда вы смыться хотите. Давайте в круг, я тут вечно держать окно не намерен.

Я занял своё место в круге переноса, а Мазгамон вперил в меня прокурорский взгляд.

— А что, вот так можно было? — и он кивнул в сторону операторской.

— Конечно. Только не говори мне, что не знал про Ургона, — я уставился на Мазгамона, словно впервые его увидел.

— Представь себе, нет, — он только зубы стиснул. — Это противозаконно, знаешь ли.

Я моргнул, глядя на него, потом ущипнул себя за руку. Ай, больно, зараза!

— Мазгамон, это демон! Судить демона за взятки, это то же самое, что судить кошку за то, что она мышь поймала. М-да, как ты вообще до своих лет дожил с такой незамутнённостью? — я хотел добавить ещё парочку ласковых, но тут сработал портал.

Я упал на диван в своём купе, а с него кубарем на пол. Сверху мне на спину упал мешок с добром, которое я сумел вытащить из Ада, воспользовавшись подвернувшейся оказией. Над ухом раздалось сердитое квохтанье, и Мурмура, больно ударила меня крыльями, клюнула в ухо, а потом прижалась к боку своим тельцем и так и застыла, тихонько вздрагивая.

— Надо же, переживала, — сообщил я курице, поднимаясь на ноги и бросая мешок на диван. Подхватив Мурмуру на руки, я посмотрел в её маленькие глазки. — Ты на кой-чёрт Алевтину Тихоновну отправила прямиком в лапы Велиала? Ты нас с Мазгамоном почти подставила, между прочим. Падший её обратно отправил и закрыл ту дыру, которой мы хотели воспользоваться.

Мурмура молчала, только сверлила меня злобным взглядом, в котором сейчас отчётливо было видно беспокойство.

Усадив курицу на её диван, я вытряхнул содержимое мешка. Вот, спрашивается, зачем я всю канцелярию спёр? Мне здесь что, ручек не хватало? Взяв одну, я с удивлением смог почувствовать, как от неё исходит аура Преисподней. Не явная, но если поднапрячься, то можно из обычного карандаша сделать демонический артефакт, слабенький, правда, но лишним не будет.

Или, например, вытащить демоническую энергию и попытаться её поглотить. Рискованно, конечно, но в Аду со мной от подобного ничего не случилось, да и сам я прекрасно видел, что после такой насыщенной прогулки, я сумел добраться до верхней границы уровня. Оставалось совсем немного, чтобы перешагнуть порог и прорваться на шестой.

Почесав затылок, я принялся перекладывать шкатулки с ценностями и артефактами в чемодан. Потом свалил канцелярию обратно в мешок и сунул его в боковой карман. Сомневаюсь, что кто-то захочет позариться на обычные ручки и карандаши со скрепками. Обычный человек не сможет почувствовать эту ауру, а маги вряд ли опустятся до обычного воровства уже далеко не нового степлера. На диване осталась лежать статуэтка «Лучший работник месяца». Твою мать! Мазгамон! Ну на хрена ты её у Асмодея со стола забрал?

Я убрал чемодан и сел, взяв статуэтку в руки. Покрутил её, прикидывая, куда девать, чтобы она в итоге ко мне не вернулась. Вот от неё никакой силой не веяло. Надо же быть настолько бесполезной вещью. И тут дверь купе открылась и влетела Алевтина Тихоновна, собственной персоной.

— Фурсамион, ну наконец-то я тебя нашёл! — заорала Кольцова, а поезд начал тормозить. Приятный женский голос объявил, что скоро мы приедем в Москву.

— Маз… — я не успел договорить, потому что Кольцова схватилась за голову и села на курячий диван, чуть не задев Мурмуру. Отняв руки от головы, она посмотрела на меня, и я сразу понял, что передо мной именно бывшая бабка, изгнавшая вселившегося в неё демона. — Алевтина Тихоновна, какими судьбами?

— У меня два вопроса. Первый: где твой приятель, который имел наглость во второй раз захватить моё тело? И второй вопрос: ты будешь сильно скучать без своей курицы? — она прищурилась, а я в который раз отметил, что Кольцова была очень красивая. Она, наверное, парочке суккубов может фору дать. Да не может, а точно даст. По крайней мере, именно сейчас я заметил, что она явно была красивее и сексуальнее Пхилу, когда та находилась в человеческом обличии. А суккуба была совсем не дурнушка. Недаром стала фавориткой Велиала.

Я ещё раз посмотрел на Кольцову. Это, наверное, Аввакумовская радиация так влияет. Вон сестрёнки Майер… Там вообще мозг у любого мужика может улететь, особенно если их вдвоём рядком поставить. Да и девочка та, Ирина… Так что неудивительно, что Кольцова — красотка.

— Я понятия не имею, о каком приятеле вы говорите, — ответил я, глядя на неё в упор. — И да, я буду скучать по Мурмуре, вот только сомневаюсь, что у вас хватит сил сварить из неё суп. Как раз ваш приятель Велиал от скуки усилил её до страшных параметров.

— Вот,