Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин

Кирилл Руданский отрешенно уставился на циферблат будильника и следил за медленным, практически незаметным движением минутной стрелки. Однажды ему даже показалось, что время остановилось и стрелки замерли в нерешительности. Но часы по-прежнему тикали, а значит, и секунды по-прежнему бежали друг за дружкой, не замедляясь и не ускоряясь…

Как долго он просидел на кухне в этот зимний день «наедине с будильником», Кирилл сказать не мог. Да и не все ли равно? Сейчас время абсолютно его не волновало. Он с силой потер сухими ладонями виски, стараясь сосредоточиться и прийти в себя. Тут же почувствовал колючую щетину на давно небритом лице. И криво улыбнулся. Осталось лишь одно – откупорить бутылку водки и, налив в рюмку, пить молча в одиночестве крупными глотками, не закусывая и не чувствуя опьянения. Безысходность. Наступила безысходность. Как-то так подкралась из-за угла и застала его, Руданского, врасплох.

Вначале он перешел на полставки, так как теперь не мог целиком сосредоточиться на работе, и на него начали посматривать косо не только начальство, но и коллеги. Естественно, денег стало гораздо меньше. Вскоре начались семейные скандалы. Тома, его жена, долго терпела Кириллову хандру, а затем сказала: «Или семья, или…» Ну, да, и так все потекло. Но Кирилл «должных» выводов не сделал. Вскоре он вообще бросил работу и стал перебиваться случайными заработками. Все думалось: «Вот закончится месяц, и все пойдет по-новому». Но проходил один, второй, третий… И Томка ушла жить к маме, оставив Кирилла одного в пустой квартире.

А насчет водки он погорячился. Конечно, пару раз Руданский срывался, но на то были уважительные причины. И это, во-первых. А во-вторых, он один пить не мог. Просто не мог и все. Такая вот карусель. Так что эпизод с «крупными глотками» вроде как и отменяется. Кирилл встал из-за кухонного стола и, подойдя к плите, чиркнул спичкой и включил ближайшую горелку. Синий огонек лизнул воздух и заурчал, как довольный кот. Руданский поставил на конфорку чайник и подошел к окну.

Странно все-таки складывается жизнь, особенно в последнее время. Где и когда он переступил ту черту, что отделила его от нормы. Может быть, на мысе Айя? Или в Балаклаве, когда он в одном из старых подземелий нашел древние манускрипты? Быть может, все началось с встречи с Лешей Швецовым, который рассказал о тайнах Крыма? Или, или…

Чайник закипел, и Руданский, повернув ручку горелки, затушил веселый огонек. Так, кипяток готов. Теперь надо побриться и вообще привести себя в порядок. А то совсем раскис. Его взгляд невольно упал на тикающий будильник, и Кирилл повернул циферблат к стене – пусть «общается» с обоями и не нагоняет тоску.

Как, однако, все в жизни зыбко и неуверенно. Однажды, совершенно случайно, он, журналист Руданский, познакомился со Швецовым и вскоре подружился с этим необыкновенным человеком. Буквально «прикипел» сердцем к нему. Но случилось несчастье – Алексей утонул в море на глазах Руданского в прибрежной полосе близ мыса Феолент. Собственно, «утонул» – словечко, явно неподходящее к тому, что случилось со Швецовым: тот прыгнул в море из ялика, надеясь спасти выпавшую из рук древнюю глиняную табличку. И все – пропал. Что случилось с ним под водой – неизвестно. И эта неизвестность будоражила фантазию, заставляя строить разные, самые замысловатые предположения.