Русско-болгарские отношения от хана Кубрата до совместных полетов в космос - Андрей Павлович Кудин

В начале ХХ века Болгария в своем экономическом и научном развитии активно старалась догнать Европу и нуждалась в образованных людях. Эмигранты были востребованы в различных отраслях, требовавших высокой квалификации (высшая школа, инженерное дело, разные виды искусств и т. д.).

24-летний Андрей Грабар, уже успевший проявить себя на историческом факультете Петроградского университета, был принят сотрудником в Национальный археологический музей Софии. В то время там трудились два родоначальника болгарской археологии – профессора Андрей Протич и Богдан Филов, которые высоко оценили блестящую подготовку молодого ученого.

Андрей Грабар проводил много времени в командировках, в «полевых условиях» изучая многочисленные исторические места Болгарии, на тот момент неизвестные остальному миру. Он был поражен стилевым разнообразием фресок болгарских церквей и монастырей. Молодой ученый открыл их уникальные образцы не только в известных центрах – Тырнове, Созополе и Несебре, но и в малоизученных городах и поселениях. Грабар первым систематизировал основные памятники болгарского средневекового искусства.

Ученый исследовал раннюю византийскую и болгарскую иконографию, искал их связь с античным искусством. Параллельно он анализировал и письменные источники болгарской церковной книжной школы. Это помогло ему установить корни философских течений, на которых строится средневековое византийское, болгарское и соответственно русское искусство.

Андрей Грабар, ученый-медиевист и византист

Его отчеты в Археологическом музее свидетельствуют о том, что он собрал огромный массив информации. Буквально за год работы Грабар создал первую болгарскую картотеку икон, включающую 106 фресок и 80 икон, и публикует обширное научное исследование о средневековом искусстве Болгарии. Он прослеживает его развитие от эллинистических влияний в росписях Красной церкви при Перуштице (VI в.) до итальянских мотивов в иконописи Погановского монастыря (XIV в.). Грабар открывает миру фрески Бачковского монастыря, датируя их XI веком

Когда Грабар стал публиковать свои открытия, научные круги Европы были удивлены. Никто не предполагал, что отсталая в те годы Болгария создавала в далеком прошлом такие образцы высокого искусства. Но все же подобные выводы русского эмигранта принимаются без сомнений. И не только потому, что они безупречно обоснованы с использованием всего спектра научного инструментария и методик. Все понимают, что Грабар – русский ученый, и нет никаких сомнений в его объективности, когда он пишет о чужой стране.

Впрочем, прадед Андрея (генерал-фельдмаршал Иван Дибич-Забалканский) был в 1829 году главнокомандующим военными операциями на болгарских землях во время Русско-турецкой войны и пользовался исключительной популярностью у болгар в конце первой трети XIX века.

А друзья Грабара указывают на еще один «болгарский мотив» в его судьбе. Старый как мир.

МИРОМ ПРАВИТ ЛЮБОВЬ!

Молодой эмигрант Андрей Грабар влюбился в софийку Юлию Иванову, дочь болгарского генерала Николы Иванова. Иванов был русофилом и открыл свой дом для русских эмигрантов. Вскоре Андрей и София поженились и прожили вместе всю жизнь. Что любопытно, брат Андрея, Петр, после того как армия Врангеля была разбита, тоже приехал в Болгарию, где женился на другой дочери генерала Иванова, Нине.

Институт Пастера в Париже

Через десяток лет имена обоих братьев стали популярны в научных кругах Европы и США. Петр возглавил лабораторию в Институте Пастера в Париже и стал известен как ученый-биолог. Что касается Андрея, уже после первых публикаций его пригласили преподавать в Страсбурге, и в 1924 году он переехал туда с семьей. Болгарские исследования принесли ему мировую славу в области византологии. Затем он работал в престижном Коллеж де Франс в Париже, а в 1958 году академик Грабар возглавил центр византологии в Гарвардском университете (США). Несмотря на мировую славу, он оставался скромным человеком и несомненным авторитетом в этой области до самой своей смерти в 1990 году. Он продолжал поддерживать связи с учеными на своей родине, с такими светилами русской мысли, как Д.С. Лихачев, и другими российскими учеными.

Грабар первым заметил, как искусные болгарские мастера оживили застывший византийский церковный канон.

ИКОНОПИСЕЦ БОЯНСКОЙ ЦЕРКВИ ЗАТМИЛ ДЖОТТО ИЗ ФЛОРЕНЦИИ!

В 1921 году Андрей Грабар написал сенсационную статью, в которой заметил, что иконописец Боянской церкви XIII века опередил Итальянский Ренессанс почти на сто лет. Что имел в виду молодой ученый?

Боянская церковь в селе Бояна  близ Софии, Болгария

Иконописная традиция XIII века требовала, чтобы церковные художники не выходили за рамки канона. Сюжеты их были строго привязаны к библейским сценам, а святые на фресках и иконах выглядели крайне схематично. Но уже при первом посещении Боянской церкви (храм в пригороде Софии, престижном ныне районе Бояна у подножия горы Витоши) Грабар увидел в ее росписях полнокровные образы людей из плоти и крови, с одухотворенными лицами, имеющими индивидуальные портретные черты и живые эмоции. Например, уникальное изображение Христа, представляющее Иисуса седым стариком, старше его реальных лет. Впечатляют своими реалистичными чертами портреты ктиторов (меценатов) храма – севастократора (высший придворный титул в поздней Византийской империи) Калояна и его жены Десиславы, а также царя Константина Тиха и царицы Ирины. Это изображения живых людей. А портрет Десиславы выполнен так искусно, что полностью вписывается в более позднюю западную живописную традицию. Ученый не мог поверить своим глазам: этот стиль письма вступал в диссонанс с установленной в то время иконописной традицией!

Фресковая живопись на стенах Боянской церкви

Обложка книги «Религиозная живопись в Болгарии». А. Грабар. Париж, 1928 г.

В 1924 году Грабар выпустил первую монографию, посвященную Боянской церкви. В ней он доказывал принадлежность памятника Тырновской живописной школе. По словам Грабара, от «Боянской живописи началась длинная цепочка монументальных памятников XIV–XVI веков так называемого иконописного стиля, который распространился в XIV и ХV веках в Сербии и России… Этот же стиль лежит в основе афонской и русской… живописи XVI века».

Год спустя Грабар опубликовал свое исследование о предыстории болгарской живописи, а позже подробнее изложил его в своей монографии «Исследование восточных влияний в балканском искусстве» (1928).

Его исследования о болгарских средневековых памятниках были обобщены в изданной в 1928 году в Париже книге «Религиозная живопись в Болгарии». За нее он получил докторскую степень в Страсбургском университете. Специалисты считают, что эта книга представляет собой основу мировых византологических исследований вообще. Научные исследования А. Грабара в области средневекового византийского искусства опубликованы в более чем 80 книгах, большинство из которых связаны с Болгарией.

В некрологе, опубликованном на смерть Андрея Грабара и подписанном всемирно известными учеными, отмечается, что он обладал редким даром открывать фундаментальное в отдельных национальных культурах