Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова

Больше чем почти сорок лет назад, когда он в числе таких же молодых офицеров свергал ненавистную династию Обреновичей.

И даже больше, чем когда четверть века назад встречался в белградской кафане «Золотая белуга» с членами «Молодой Боснии» и по заданию полковника Дмитриевича, легендарного «Аписа», учил их стрелять в примыкавшем к ресторану глухом заднем дворике. Хуже всех поначалу стрелял Гаврила Принцип. Однако именно он сумел произвести выстрелы, изменившие ход мировой истории.

Молотов поставил подпись под договором и обменялся экземплярами с послом Югославии Миланом Гавриловичем, которого правительство уполномочило подписать его. Все захлопали, и Симич почувствовал, как на глаза ему навернулись слезы. Это были радостные слезы – значит, все было не зря.

Позади послышался хорошо знакомый всем участникам переговоров глуховатый властный голос – Сталин приглашал членов делегаций на небольшой банкет по случаю подписания. Потому что уже буквально через несколько часов, на рассвете, должны были начаться непосредственные переговоры с Генеральным штабом СССР о поставках вооружений и боевой техники, необходимых югославской армии для обороны, и об их быстрейшей переброске в страну.

Все югославские участники переговоров, начиная с Милана Гавриловича, проходили мимо Сталина, и он с каждым здоровался.

Когда очередь дошла до Симича, он задержал его руку в своей и сказал со значением:

– Да, черная рука.

– Товарищ Сталин… – Божин Симич почувствовал, как невольно слезы вновь застилают ему глаза. – Вы спасете нас?

– Мы сделаем для этого все. Но, боюсь, у нас мало времени…

Глава 6

Триумф хорватских усташей

Доктор Благоевич сверлил глубокий кариес пожилой женщине, которая покорно сжалась в его кресле, стараясь лишь держать рот широко открытым, когда неожиданно почувствовал, что сверло вырывается из его рук.

«Что за черт? – растерянно подумал он. Обороты бормашины автоматически упали, и он ощутил, как дрожит и подпрыгивает пол клиники. – Неужели в Загребе началось землетрясение?»

Благоевич подбежал к окну, распахнул его, и в помещение ворвались удушливая бензиновая вонь и грохот стальных гусениц. По улице ползли немецкие танки и бронемашины. Они тянулись нескончаемой лавиной, сделав весь воздух серым от пыли.

– Немцы… – охнула Диана. – Значит, югославских войск в городе уже нет?

Благоевич покачал головой.

– И что же теперь будет?!

– Посмотрим… Вот закончим с пациенткой, закроем клинику и пойдем в центр города. Все равно здесь больше делать нечего.

Весь центр Загреба был запружен людьми. У многих в руках были маленькие хорватские флажки. Люди улыбались, махали друг другу руками, шутили. А мимо них невозмутимо ползла немецкая техника. Это были уже не танки, которые из Загреба направились дальше, в сторону Сараево, а бесконечные армейские грузовики, набитые солдатами. Многие тащили за собой артиллерийские орудия, стволы которых были замотаны от пыли брезентом. Несмотря на то что хорваты приветствовали их громкими криками, лица немцев были безучастными. Это были лица людей, привыкших выполнять свою работу, – покорять Европу, одну страну за другой.

– Говорят, от Белграда мало что осталось, – услышала Диана голос из толпы. – Немецкий налет в первый день войны был страшен. А сами они не сбили ни одного самолета. Не понимаю, чего мы так боялись сербов все эти годы? Немцы сразу показали, какие это ничтожества: уже несколько сот тысяч сербов сдались им в плен, причем без боя. Черт побери, мы бы давно могли освободиться сами, если бы были чуть умнее!

– Ты тоже считаешь так? – Диана посмотрела на мужа. – Ты с этим согласен?

– Но ты же сама видишь, что происходит! Где югославская армия, где старый регент, где новый молодой король? Все разбежались… или скрылись в неизвестном направлении. Где все эти бравые сербские генералы с лихо закрученными усами, которые так хорошо умели выпячивать грудь колесом? – В глазах Томислава сверкнула злость. – Похоже, они умели лишь одно – накидываться толпой на недовольных и бросать в тюрьму. Но как управлять государством, они не знали и не представляли. И вот закономерный результат.

Со стороны памятника бану Елачичу послышался шум и крики, и на импровизированную трибуну, сооруженную из подручных обрезков досок, поднялся грузный пожилой человек – доглавник усташей Славко Кватерник.

– Наш народ повстречался лицом к лицу со своей давней, долгожданной мечтой! Божественное провидение и воля нашего великого союзника, а также многовековая мужественная борьба хорватского народа и великое самопожертвование нашего вождя Анте Павелича и усташского движения на родине и в эмиграции сделали возможным то, что сегодня, накануне Светлого Воскресенья Сына Божьего, воскресла наша Хорватская держава! – надрываясь, закричал он с трибуны. – Хорваты, я провозглашаю начало ее существования прямо с этой минуты и прошу вас принести присягу на верность нашему государству. В качестве уполномоченного поглавником лица я принимаю на себя всю полноту военной и гражданской власти, пока Павелич, который уже отплыл из Италии и движется сюда, не прибудет в Загреб, чтобы взять власть в свои руки и справедливо и мирно управлять нашей любимой Хорватией, которая отныне и на века будет нашим родным домом! – Он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы громко закончить свою речь лозунгами усташей: – Бог и хорваты! За родину готовы!

Муссолини еще раз придирчиво осмотрел красную дорожку, по которой предстояло пройти Анте Павеличу перед палаццо Венеция, и сделал знак оркестру, чтобы тот начал играть. Над огромной площадью разнеслись бравурные звуки фашистского гимна «Молодость, молодость – весна красоты». «Самый красивый и мелодичный гимн в истории Италии, который сочинили благодаря мне, – с гордостью подумал дуче. – Не то что официальный «Королевский марш» с его бесконечными повторами «Ура королю! Ура королю!», от которых в ушах звенит».

Казавшиеся бесконечными ряды солдат взяли ружья «на караул», и Павелич зашагал перед ними, периодически вскидывая руку в фашистском приветствии. Муссолини шел рядом с ним, не отставая, ел хорвата глазами и был похож на строгого учителя или тренера, контролирующего выступление своего ученика. Павелич двигался легко и непринужденно – в его ногах чувствовалась сила и упругость, чувствовалось отменное здоровье хорвата, и Муссолини с грустью подумал, что он действительно грузнее и толще своего «ученика», а главное – ниже ростом.

После того как отгремели ружейные залпы, которыми Муссолини приказал приветствовать делегацию независимой Хорватии, они вошли во дворец и вдвоем поднялись на знаменитый балкон на втором этаже, откуда Муссолини столько раз обращался к итальянцам и ко всему миру. Именно отсюда он объявил год назад войну Франции и Великобритании – и, Пресвятая Мадонна, правильно сделал.

– Прекрасная Хорватия, которая всегда была жемчужиной Адриатики, но парией в Югославии, сегодня возродилась, словно Венера из пены – для новой