Адское ущелье. Канадские охотники (сборник) - Луи Буссенар

Кто-то случайно назвал имя Джонатана.

Три коротких слога сопроводил взрыв дикого воя, сравнимый с криками каннибалов при виде добычи:

– Грабь дом!.. Смерть вору!

Боб просиял. Слишком недавним было его обращение, чтобы он полностью отказался от старых привычек, и теперь он по-дилетантски смаковал столь ловко пробужденный ураган.

– Честное слово, – признавался он себе, потирая руки, – они всё там разнесут в пух и прах! Эх, шельма Джонатан! Ты упоил этих бравых парней из Хелл-Гэпа, чтобы они перебили нас. Теперь наступила твоя очередь быть героем одного из тех развлечений, какие организуют мои дорогие коллеги.

Вся толпа, тридцать или сорок человек, ринулась к зданию банка, стреляя из револьверов, вопя и что-то крича. По дороге толпа удвоилась, вобрав в себя посетителей других салунов. Они так долго от всего сердца не развлекались! С другой стороны, в толпе были и те, кто глубоко сожалел, что участвовал в казни Боба и во вчерашнем столкновении.

Испытывая нужду в самооправдании за эту «слабость», они выходили из себя больше других, если только такое было возможно.

А тем временем все силы поддержания порядка, включая городские власти, шерифа, окружного секретаря и других, заперлись у себя в домах. В воздухе носился запах пороха и сока тарантула.

В мгновение ока оба выхода из дома Джонатана блокировали две группки мужчин, среди которых находились Жан и Франсуа, в одной группке, Жак и Боб – в другой.

Братья, до той поры не появлявшиеся на людях, вовремя встретились с ковбоями и присоединились к ним, не очень-то задаваясь вопросом, так ли уж законно то, что они делают, и не уведет ли их далеко от цели лихорадка мести, не заденет ли невиновных.

Братья как раз вошли в юношеский возраст, период самых сильных страстей; их индейская кровь, едва смягченная европейской кровью, непреодолимо подталкивала их, и потом: Джонатан – такой мерзавец!

Несмотря на запертые решетки и револьверы, служащие эвакуировали холл, передав патрону бумаги и ценности, которые тот запер в несгораемый сейф.

Несмотря на всю свою храбрость, поверженный в ужас злобными выкриками, выстрелами, ударами по стенам его дома, Джонатан остался один в осажденной крепости.

Поставят ли его в безвыходное положение, как дикого зверя, и он будет вынужден в одиночку противостоять толпе? Он хорошо знал, что не может надеяться на милость юношей, силуэты которых он заметил внизу, перед главной дверью, уже сдавшейся под напором разъяренной толпы, и с другой стороны, у бокового выхода, через который спаслись в изодранной одежде, под улюлюканье атакующих, крепко помятые служащие.

Он долго созерцал набитый ценностями сейф и, вырываясь усилием воли из какой-то разновидности гипноза, он резко закрыл дверцу, повернул замок, задействовал кнопки безопасности, ручку управления и порывисто нажал на скрытую пружину.

И сразу же сейф, весивший больше тонны, резко пошел вниз, в отверстие, образованное сдвинувшейся плитой. Когда сейф скрылся, легкого нажима оказалось достаточно, чтобы подвижная плита снова стала на прежнее место. Теперь невозможно было угадать, где же следует искать сокрытые ценности.

– У меня есть минут пять, – прошептал Джонатан, бросив последний взгляд на тот склеп, в котором находилась замурованной его душа отщепенца…

– Джонатан!.. Джонатан!.. – раздавались обезумевшие, надтреснутые, лающие голоса.

– Победа! Победа!

Стены наконец были пробиты, внутренние двери рухнули, толпа наводнила холл.

– Джонатан!.. Джонатан!..

Его заметили убегающим на другом конце холла, за решеткой. Он открыл дверь. Двадцать револьверов были направлены на него… Раздались двадцать выстрелов, потом еще двадцать… потом разорвалась дьявольская петарда. Пули рикошетили от решетки, разрывали оконные рамы, били стекла; в этом шуме ничего не было слышно. Дым, заполнивший холл, мешал видеть.

Он нажал на скрытую пружину

Патроны наконец закончились. Едкий, удушливый дым валил в разбитые окна.

– Решетка!.. Решетка!..

У каждого прута решетки встал один из парней, ухватился обеими руками за прут и потряс изо всех сил. Через две минуты решетка зашаталась и вся целиком с грохотом рухнула.

Вот целиковая дверь, в которую убежал Джонатан: панель, обитая кровельной сталью. Пробить такую можно разве что пушкой.

Толпа нападающих застыла, разочарованная, а потом накинулась на мебель, надеясь на добычу. Однако Джонатан жил в особняке один; у него почти ничего не было. Толпу постигло новое разочарование: в доме не оказалось ни занавесок, ни богатой драпировки, ни сукна, ни маскарадных костюмов; не нашлось ни золота, ни драгоценностей, за которые можно было бы купить любые напитки в Хелл-Гэпе. Не было и самого Джонатана, на ком можно было бы выместить злобу, вызванную серией неудач.

– Ладно! Хоть дом сожжем! Выходы охраняются, и Джонатан изжарится живьем.

Сказано – сделано, и притом сознательно. Дом запылал с четырех углов и выгорел до основания, однако ни малейшего следа пребывания банкира поджигатели не обнаружили. Даже костей его не нашли.